Потемкин Григорий Александрович – политический деятель XVIII века

2. Потемкин Григорий Александрович – политический деятель XVIII века

2.1. Жизненный путь Григория Александровича Потемкина

В один из теплых майских вечеров 1774 года к церкви св.Самсония, что на Выборгской стороне, подъехала наглухо закрытая карета. Из нее вышла величественная дама в сопровождении всего одной спутницы. Гостей уже ожидали, в церкви все было готово к обряду. Жених — 35-летний мужчина, с властным, породистым лицом — мог считаться завидной партией для любой петербургской невесты. Звание генерал-майора, заслуженное на поле боя, придворный чин генерал-адъютанта, обширные связи в высших сановных кругах, неплохое состояние, безупречное происхождение из старинной дворянской семьи, пустившей корни в России и Польше, — все это сулило блестящую будущность женщине, согласившейся разделить с ним судьбу. Однако та дама, которой он 12 лет назад посвятил свое сердце и с которой сегодня священник соединил его руку, сама могла вознести любого на недосягаемую высоту и наделить сказочным богатством.

Венчание было тайным. Кроме молодых присутствовали всего четверо доверенных лиц. Дойдя до слов «жена да боится мужа своего», священник запнулся, замолчал и в страхе поднял вопросительный взгляд на невесту. Она ласково кивнула ему в подтверждение: да боится. После обряда новобрачные попрощались и разъехались порознь, как и прибыли. Так, тихо, без подобающей роскоши и помпезности, произошла вторая свадьба императрицы Екатерины Великой. Только на этот раз ее мужем стал человек, которого она действительно хотела назвать и называла в письмах «владыкой».[5]

Подробности этого венчания сохранились в семейных преданиях крупных русских и польских дворянских родов: Браницких, Воронцовых, Строгановых, Волконских, Самойловых, Бобринских, Чертковых, Энгельгардтов, Раевских — чьи общие предки А.Н.Самойлов, А.В.Энгельгардт и Е.А.Чертков присутствовали в тот вечер на обряде. Эти рассказы собрал и опубликовал в конце прошлого века известный русский издатель и историк П.И.Бартенев, отстаивавший их достоверность; к его мнению присоединился ЯЛ.Барсков, один из наиболее тонких знатоков литературного наследия Екатерины II; уже в советское время той же точки зрения придерживался Н.Я.Эйдельман, которому удалось опубликовать подготовленную еще Барсковым подборку записок императрицы к Потемкину. Изучение переписки Екатерины II и ее ближайшего соратника подтвердило это мнение. Корреспонденты называют себя «мужем» и «женой», «дорогими супругами», соединенными «святейшими узами», на протяжении долгих лет поздравляют друг друга с неким их «собственным праздником». Будь такие обращения сознательной эпистолярной игрой, то, по законам времени и жанра, они повторились бы в посланиях императрицы и светлейшего князя к другим возлюбленным, но ничего подобного не произошло. «Святейшие узы» брака скрепили наших героев лишь однажды. Некоторые особенности русского придворного этикета той поры, например, почести, оказываемые Потемкину во время его многочисленных поездок, тоже подтверждают, что речь идет об августейшем лице. На эту деталь обратила внимание современная английская исследовательница И. де Мадарьяга, но первым подобный взгляд на «странную» несообразность внешнего положения Потемкина и его этикетного равенства членам императорской фамилии высказал крупнейший биограф Екатерины Великой прошлого века А.Г.Брикнер.

Каким он был, этот человек, с которым соединила свою судьбу самая знаменитая из русских императриц?

Один из исторических анекдотов, который государыня и Потемкин сами не раз любили вспоминать в веселой компании, рассказывает, что в день переворота 28 июня 1762 года Екатерина, переодетая в Преображенский мундир, выхватила из ножен саблю, призывая гвардию в поход на Петергоф. Но на рукоятке клинка не оказалось положенного по уставу офицерского темляка. «Темляк, темляк!» — пронеслось над полками. Вперед выехал молодой офицер и, спасая Екатерину от конфуза, предложил ей свою ленточку. Пока темляк перевязывали, лошади заигрались, и когда офицер тронул поводья, чтоб вернуться в строй, его конь не двинулся с места. Время было дорого... «Ну что ж, молодой человек, едемте вместе, — обратилась к конногвардейцу Екатерина, — видно, не судьба вашему жеребцу отходить от моей кобылы».

Был ли в действительности случай с темляком или императрица и светлейший князь подшутили над своими доверчивыми гостями (да и над потомками заодно) — кто знает? Отметим лишь одно: на самом деле будущие супруги и фактические соправители были знакомы задолго до переворота. Потемкин принял деятельное участие в подготовке заговора и состоял у великой княгини, как тогда говорили, «в секрете», то есть входил в узкий круг посвященных лиц. Среди в целом малообразованных гвардейцев Григорий Александрович выделялся умом, начитанностью и хорошими манерами. Он сразу обратил на себя внимание Екатерины, и она приблизила его к себе.

В прошлом питомец Московского университета, получивший золотую медаль и в числе 12 лучших учеников представленный Елизавете Петровне, Потемкин был изгнан из стен альма матер, по официальной версии, «за леность и нехожение в классы», а по рассказам товарищей, за колкий стихотворный памфлет на немецкую профессуру. К этому времени будущий светлейший князь знал уже шесть языков: немецкий, французский, латынь, древнегреческий, польский и старославянский. Он все больше погружался в изучение богословских дисциплин, проводя время в богатых библиотеках Греческого и Заиконоспасского монастырей в Москве. Его влекло не военное, а духовное поприще, но судьба распорядилась иначе. Потеряв отсрочку, дававшуюся недорослям до окончания обучения в университете, Потемкин был вынужден отправиться в полк.

Товарищи Потемкина по университету рассказывали любопытную, похожую на легенду историю. Григорий Александрович мечтал иметь знаменитую тогда «Естественную историю»

Ж.Бюффона, но денег на покупку не хватало. И вот приятели в складчину приобрели ему это издание и подарили на именины. Потемкин бегло пролистал книгу и отложил в сторону. «Мы думали, что ты обрадуешься», — упрекнули его гости. «Ей Богу, братцы, я уже прочел», — ответил именинник. Присутствовавшие подняли его на смех. «Открывайте любую страницу, читайте любую строчку, я продолжу», — потребовал Потемкин. Проверку доказала, что он говорил правду.

Врожденная способность к скорочтению в сочетании с уникальной памятью впоследствии позволяли Потемкину не только прочитывать все приходившие в Россию из-за границы книги, но и оперативно использовать свои поистине энциклопедические знания в повседневной работе.

Уже став светлейшим князем и фельдмаршалом, и обладая, казалось, всеми благами земными, Григорий

Александрович не раз вспоминал о мечте юности и надеялся в один прекрасный день «повергнуть все богатства, полученные от щедрот ее императорского величества, к освященным стопам» своей госпожи и супруги и уйти странствовать по святым местам, чтобы потом затвориться в одном из дальних монастырей. Лишь следуя европейской рационалистической традиции, можно увидеть в желании князя рисовку или противоречие с занимаемым им в миру высоким положением. Для человека, глубоко верующего, который еще в юности предпочел православную духовность новейшей просветительской философии, такой ход мыслей был совершенно естественным.[6]

Однако не следует считать, что Потемкин отошел от ярких, модных просветительских идей своего времени, не познав их. Напротив, по словам его собеседников-иностранцев, графа Л.Сегюра, принца Ш.-де-Линя, Ф.Миранды и других, он блестяще разбирался в тогдашней европейской литературе и философии.

Следует помнить, что иностранные мемуаристы видели в Екатерине европейку, волею судеб поставленную во главе полуазиатского государства. Когда же речь шла о светлейшем князе, то невольно представление о чужом и непонятном народе накладывалось на характеристику личности. Он был для них русским, призванным Екатериной разделить с ней власть и отчасти удовлетворить потребность «варварского» народа в мужском правлении. «Я понимаю, что этот человек, несмотря на свои странности, мог приобрести влияние на императрицу, — говорил австрийский император Иосиф II после путешествия в Крым в 1787 году французскому послу Сепору. — У него твердая воля, пылкое воображение, и он не только полезен ей, но необходим. Вы знаете русских и согласитесь, что трудно сыскать между ними человека более способного управлять и держать в руках народ еще грубый, недавно лишь тронутый просвещением, и обуздать беспокойный двор».

Из русских мемуаристов наиболее тонкую характеристику князю дал один из самых ядовитых и беспощадных литераторов своего времени Ф Ф.Вигель, отец которого служил у Потемкина: «Невиданную еще дотоле в вельможе силу свою он никогда не употреблял во зло. Не одна привязанность к нему императрицы давала ему могущество, но полученная им от природы нравственная сила характера и ума ему все покоряла, в нем страшились не того, что он делает, а того, что может делать Бранных, ругательных слов, кои многие из начальников себе позволяли, от него никто не слышал; в нем совсем не было того, что привыкли называть спесью Но в простом его обхождении было нечто особенно обидное, взор его, все телодвижения, казалось, говорили присутствующим' «вы не стоите моего гнева» Его невзыскательность, снисходительность весьма очевидно проистекали от неистощимого его презрения к людям, а чем можно более оскорбить самолюбие. В женщине, с которой связала его судьба, его замечательный ум нашел свое применение, а сердце — свою драму В своей карьере он отдал все лучшие силы государственной деятельности, мог ли он рассчитывать после этого на общественное признание?»

Вигель достаточно точно нащупал главную причину того, почему общество не оценило труды и заслуги Потемкина. В России времен Екатерины II идейное и духовное противостояние общества и государства еще только начиналось, но уже тогда порой принимало формы непримиримого отрицания с обеих сторон. Однако самому Потемкину не раз удавалось удерживать старевшую и все более склонную к крутым мерам в отношении своих политических противников Екатерину. Так, после назначения в Москву главнокомандующим князя А.А. Прозоровского, специально направленного в первопрестольную для борьбы с тайными обществами мартинистов, Григорий Александрович предостерегал -императрицу: «Ваше Величество выкатило из Вашего арсенала самую старую пушку, которая будет непременно стрелять в Вашу цель, потому что собственной не имеет. Только берегитесь, чтобы она не запятнала кровью в потомстве имя Вашего Величества». После смерти Потемкина говорить с Екатериной столь резко и столь откровенно уже никто не решался. Новые политики, пришедшие на смену старой испытанной гвардии «екатерининских орлов», были настроены весьма реакционно, и последние годы царствования Северной Минервы уже не отличались прежней славой и блеском. Даже краткое описание того, что сделал для России Потемкин, заняло бы не несколько страниц, а, пожалуй, пухлый том. Поэтому мы ограничимся лишь перечислением самых главных его заслуг и будем рады, если сумеем пробудить у читателя интерес к личности и делам этого удивительного человека. [7]