Первые работы. Истоки становления творчества мастера

2.1 Первые работы. Истоки становления творчества мастера

Джамбаттиста родился и рос в среде, не имевшей к миру искусства ни малейшего отношения. Тем не менее уже в 1710 году он был отдан в мастерскую Грегорио Ладзарини, одного из самых популярных художников Венеции того времени. Рядом со своим единственным учителем молодой Тьеполо провел немало лет: лишь в 1717 году его имя впервые появилось в документах Братства венецианских художников, и это означало, что молодой живописец покинул мастерскую учителя.

Из самых ранних, заказанных Джамбаттисте работ, являются гравюры 1717 года. Издатель Доминико Ловиза задумал опубликовать сюиту гравюр, названную им "Большая панорама живописных и перспективных видов Венеции", для которой Джамбаттиста исполнил несколько листов - графические копии с картин мастеров XVI века - Тинторетто, Франческо Бассано и Джузеппе Сальвиати. Эта малоизвестная работа копииста, безусловно, помогла молодому художнику на примере известных образцов овладеть принципами композиционного построения и элементами изобразительного языка. Постоянное внимание к чужому опыту отличало Тьеполо на протяжении всей его деятельности - в 1762 году, за несколько дней до того, как окончательно покинуть Венецию и отправиться в Мадрид, 66-летний Джамбаттиста, дал своего рода интервью венецианской газете. Коротко изложив философию своего творчества, он помимо прочего заявил, что "жизнь художника должна быть постоянной учебой".

Возможно, благодаря поддержке твердо стоявшего на ногах Ладзарини, сумевшего на протяжении своей долгой и деятельной жизни сплести густую сеть связей в Венеции и за ее пределами, Джамбаттиста получил свои первые важные заказы в Оспедалетто и во дворце правившего в ту пору дожа Джованни Иль Корнаро. В доме дожа, как свидетельствует Да Каналь, молодой художник "руководил распределением живописных дел" и одновременно написал "несколько десюдепортов с портретами и картин, отмеченных хорошим вкусом".

Для Оспедалетто, в свою очередь, художник пишет пять композиций, изобразив в каждой по две фигуры Апостолов. Совершенно иначе, почти в классическом духе, задумана следующая по времени работа Тьеполо – "Изгнание Агари" (собр. Разини в Милане). Контрасту разгневанного Авраама и рыдающей у его ног Агари вторит контраст между ярко освещенной стеной с античными рельефами и глухой, черной ночью, в которую Авраам посылает Агарь. На подобном же контрасте, но решенном в более барочном, патетическом тоне построена и картина Тьеполо в церкви С. Стаэ, изображающая "Мучение св. Варфоломея". Грубая, наглая сила палачей еще сильней подчеркивает слабость, беззащитность апостола и вместе с тем его возвышенный порыв, воплощенный в светлом зигзаге его тела и руки - излюбленном композиционном приеме Тьеполо. Глубокий дымчатый колорит сообщает сцене подчеркнуто драматический эффект, полностью схожий с настроением другой картины, написанной в тот же период, - "Распятие Святого Мартина" из Бурано, к сожалению, сильно пострадавшей от времени.

В ином цветовом ключе решена очаровательная сюита из четырех композиций на мифологические темы из венецианской Галереи Академии, где рельефную пластичность форм смягчает постепенно высветляющаяся красочная гамма. Отмеченные черты получили дальнейшее развитие в цикле больших полотен на тему Истории царицы Зенобии, исполненных для палаццо Зенобио ай Кармини, по всей видимости, в этот пери-од, поскольку Да Каналь называет их "одной из его первых работ".

Присматриваясь к ранним произведениям Тьеполо, мы с трудом угадываем в них будущего мастера лучезарных заоблачных апофеозов. И все же следует признать, что образы героики, преломленной через драму человеческих страданий, явно преобладающие в первом периоде его деятельности, и в дальнейшем составляют одну из важнейших сторон творческого диапазона Тьеполо. Но в юношеских работах Тьеполо проглядывают и другие оттенки его интересов и его дарования. Такие картины молодого художника, как "Венера перед зеркалом" (собр. Джерми в Милане), "Александр и Кампаспа в мастерской Апеллесса" (музей в Монтреале) и "Похищение Европы" (Академия в Венеции), в значительной мере предвосхищают и чувственное обаяние его образов, и поразительное богатство и изысканность его красочной палитры, и свойственную его зрелому искусству тонкую иронию.

Особый интерес маленькой картины "Александр и Кампаспа в мастерской Апеллеса" состоит в ее автобиографическом характере: в Апеллесе, легендарном живописце античности, Тьеполо изобразил самого себя. А образу Кампаспы, куртизанки и возлюбленной Александра Великого, в которую Апеллес, рисуя ее, влюбляется и которую полководец ему великодушно уступает, художник придал черты Чечилии Гварди. Эту девушку, сестру известных художников Антонио и Франческо Гварди, Тьеполо взял в жены, тайно обвенчавшись с ней в 1719 году. Поскольку семейство Гварди после смерти в 1717 году его главы Доменико пребывало в состоянии крайней нужды, решение обвенчаться тайно было связано с опасениями Джамбаттисты встретить сопротивление своей матери из-за отсутствия у невесты приданого. Таким образом, картина из Монреаля - это знак любви Тьеполо к своей юной жене. Вместе с тем это свидетельство горделивого осознания художником своего таланта, осознания столь явного, что позволило ему придать свои черты самому известному живописцу древних времен.

В первой половине 20-х годов Тьеполо приобретает уже громкую известность, и ему поручают первые заказы на декоративные фресковые росписи: одну из них он выполняет на религиозную тему ("Св. Тереза во славе", церковь дельи Скальци в Венеции), другую - светскую, посвященную темам античной мифологии (палаццо Санди в Венеции).

К 1722 году относится "Мученичество Святого Варфоломея" из церкви Сан Стае, входившее в серию из одиннадцати картин со сценами из жизни апостолов, каждая из которых была заказана одному из самых крупных живописцев того времени. В композиции, написанной для Сан Стае, Джамбаттиста вновь вернулся к более драматической и контрастной манере живописи: фигура святого мученика, освещенная ярким потоком льющегося сверху света, с огромной силой выступает из тьмы фона, в то время как фигуры наемных убийц прячутся в тени.

Очень близка к "Мученичеству Святого Варфоломея" картина "Жертвоприношение Авраама", написанная Тьеполо в 1724 году, последняя из пяти композиций, заказанных художнику для украшения Оспедалетто. Бесспорную хронологическую связь двух этих произведений подтверждают общность их колористического решения и полное совпадение особой роли игры светотени; кроме того, немаловажным представляется и то обстоятельство, что для фигур Святого Варфоломея и Исаака Тьеполо явно использовал одну и ту же модель. Правда, далеко не все исследователи согласны с датировкой последнего холста для Оспедалетто 1724 годом. Из-за неточного прочтения старых источников это произведение иногда рассматривают как единственную картину, написанную Тьеполо для церкви в 1716 году и являющуюся самым ранним художественным опытом молодого мастера. Однако дальнейшее углубленное изучение творчества Тьеполо и, в частности, открытие Лино Моретти, установившего точную датировку холста из Сан Стае, прежде также относимого к начальной поре творчества Джамбаттисты, позволяют согласиться с более зрелой датой. Помимо соображений стилистического характера, ее подтверждает и документальный факт: известно, что в 1724 году архитектор Доменико Росси намеревался осуществить в церкви какие-то работы по перестройке ее интерьёра. Среди прочего, он задумал снести два небольших помещения, размещавшихся как раз в том месте, где, как описывают старые источники, находились две картины: вверху – "Жертвоприношение Авраама" Тьеполо, а под ним "Силоамская купель" Грегорио Ладзарини.

В 1724-1725 годах на плафоне зала второго этажа палаццо Санди, только что перестроенного Росси, Джамбаттиста выполнил фресковую роспись на тему "Триумф красноречия": избранный сюжет был призван восславить достоинства заказчика Томмазо Санди, известного венецианского адвоката. В этом важнейшем произведении Тьеполо выделил в центральной части плафона фигуры Минервы, богини мудрости, и Меркурия, бога красноречия, разместив вдоль карниза, окаймлявшего зеркало свода, четыре мифологических эпизода (Орфей выводит Эвридику из Аида; Геркулес Галлъский завлекает керкопа своей речью; Беллерофонт на Пегасе побеждает Химеру; Амфион воздвигает стены Фив силой музыки). Подобное композиционное решение очень близко к схемам, часто применявшимся великими мастерами декоративной живописи барокко, и в особенности к расписанному Лукой Джордано плафону в палаццо Медичи-Риккарди во Флоренции. Нельзя исключить, что молодой Джамбаттиста слышал об этой декорации от Дориньи, который, тесно сотрудничал с Росси. Возможно, путешествуя по важнейшим художественным центрам Италии, Тьеполо мог непосредственно изучить подобный тип декораций. В росписи плафона палаццо Санди Джамбаттиста окончательно нашел ту композиционную структуру, которая затем бесчисленное количество раз повторялась в его произведениях аналогичного характера: в центре композиции на фоне голубого неба с плывущими облаками художник разместил немногочисленные фигуры мифологических божеств, античных героев или библейских персонажей, по краям теснятся второстепенные фигуры, призванные дополнить содержание сцены и раскрыть ее значение. Однако фреска "Триумф красноречия" представляет особую важность и в другом отношении: в работе над этой декорацией Джамбаттиста обнаружил решительный поворот к художественному миру Веронезе.

Завершив работы для палаццо Санди, мастер отправился в Удине, где сначала расписал фреской плафон капеллы Сантиссимо Сакраменто в городском соборе, а сразу после этого приступил к декорациям в архиепископском дворце.

Над декоративным ансамблем дворца, заказанным художнику венецианцем Дионизио Дольфином, архиепископом Аквилейским, Джамбаттиста работал между 1726 и 1729 годами. Вначале он расписал свод над широкой парадной лестницей, изобразив там "Падение восставших ангелов". Затем, перейдя в галерею, исполнил на стене несколько сцен из жизни патриархов Ветхого завета ("Явление ангелов Аврааму", "Рахилъ, прячущая идолов", отделенных друг от друга монохромными фигурами Пророчиц, а на плафоне - сцену "Жертвоприношение Авраама" и два тондо с композициями "Сон Иакова" и "Агаръ в пустыне, утешаемая ангелом". Вслед за этим в Красном зале, служившем местом заседаний церковного трибунала, Тьеполо написал символический "Суд Соломона" и рядом с ним фигуры важнейших пророков - Исайи, Иеремии, Иезекииля и Даниила. Наконец, в Тронном зале было написано несколько портретных изображений древних патриархов, к сожалению, сильно пострадавших от времени и потому позднее значительно переписанных. В целом весь дворцовый декоративный ансамбль был подчинен единой иконографической программе, очевидно, разработанной и продиктованной художнику самим архиепископом и его теологами. В этих работах разыгрываются гораздо более драматические и героические события, чем прежде. Но это драма и героизм особого рода, драма не действий, а размышлений и дискуссий, героизм, часто сотканный из противоречий между замыслами и реальностью, героизм меланхолический.

В самой большой фреске архиепископского дворца, где изображено, как Лаван требует у Рахили спрятанных ею идолов, рассказ ведется в полуисторическом, полубытовом плане, с явным оттенком легкой иронии в хорошо разыгранной невинности Рахили и в ее подхихикивающих домочадцах и с тончайшим ощущением аркадской идиллии в светлом пейзаже и в фигурах пастуха и пастушки. Это сочетание иронии и поэзии, в котором величавое сливается с интимным, с еще большей яркостью выступает в двух других фресках - "Явление ангелов Аврааму" и "Ангел, возвещающий Саре ее материнство", причем в первой преобладает поэтическое, а во второй - ироническое начало. Авраам, в кроткой и благоговейной молитвенной позе падающий ниц перед видением трех ангелов, и старая, беззубая Сара в великолепной одежде с колючим воротником конца чинквеченто, с льстивой и в то же время жадной улыбкой встречающая пышно одетого ангела. Тьеполо создает здесь совершенно новое истолкование библейской легенды и вместе с тем новый тип ангела: это - отнюдь не библейский образ, а чаще всего хрупкое, женственное существо, со всеми признаками современного человека, кровно заинтересованного в земных событиях и в то же время поэтически над ними приподнятого.

Если рассматривать весь комплекс работ, выполненных Тьеполо по заказу Дольфин, как нечто целое, то сразу бросается в глаза, какой важный, переломный этап они знаменуют в творческой эволюции мастера. Именно здесь происходит своеобразное перевоплощение юношеского стиля Тьеполо, его романтической героики в новый образный строй - и в создании нового типа человека, и в приемах рассказа, и в колорите. Вместе с тем трудно представить себе более непосредственный и более созвучный отклик на состояние тогдашней Венеции, которая, несмотря на героизм и мастерство своего флота, теряла одно за другим свои восточные владения.

Характерно также для исторических композиций Тьеполо, что их содержание развертывается преимущественно в виде диалога. Таковы диалоги Муция Сцеволы с Порсеноной, Кориолана с матерью, посла римского сената - с Цинциннатом, Квинта Фабия Максима с карфагенским сенатором (Эрмитаж). Но, быть может, более всего настроениям Тьеполо соответствовали картины Венского музея: "Ганнибал, обнаруживающий отрубленную голову своего брата Гасдрубала" и особенно "Единоборство Этеокла и Полиника", где оба противника погибают в бою и где, казалось бы, победивший Этеокл, смертельно раненный, сползает с коня. Эта борьба без победы, эта слабеющая рука с копьем и закрывающиеся глаза умирающего героя - здесь Тьеполо находит одухотворенное выражение для близкой его настроениям темы. Сходные меланхолические настроения воплощены и в двух других выдающихся произведениях мастера этих же лет. В недавно обнаруженной в замке Цоппола, близ Удине, картине Тьеполо "Святой Рох" мы знакомимся с совершенно новым образом этого популярного в итальянской живописи святого. Он сидит с посохом и распятием в руках, в сопровождении своего верного пса, у покосившегося забора, на фоне светлого вечернего неба. Перед нами - бродяга-философ, человек чистой души и благородных, но неясных и скорбных мыслей. Здесь воплощен как бы прообраз интеллигента-одиночки 19 века, готового на самопожертвование и в то же время исторгнутого из общества.

Другая чудесная картина Тьеполо, написанная, быть может, несколько позднее – "Смерть св. Иеронима", - хранится в музее Польди-Пеццоли в Милане. Святой умирает в пустыне, на простой циновке, окруженный сонмом ангелов. Художник не смягчает впечатления ни безжизненной, темной, голой пустыни, ни страшного приближения смерти - изможденный святой с запрокинутой головой и открытым ртом подобен скелету. Но силой своего одухотворенного, животворящего колорита он превращает жуткий призрак смерти в ликующий праздник: циновка становится золотым ковром, высохшее тело святого приобретает благородный янтарный оттенок, сияние, исходящее от ангелов, наполняет черную ночь голубым мерцанием, а сами ангелы в голубых, светло-зеленых, золотистых, розовых одеяниях превращаются в огромный цветок, распускающийся над головой святого.

Таким образом, уже на примере раннего периода творчества мастера мы можем проследить как видоизменяется его живописная манера от сходной с Грегорио Ладзарини до близкой к Пьяцетте и Бенковичу, от Риччи к Веронезе. Потрясающее, завораживающее умение сливать несколько разных стилевых решений в одно позволяет понять, почему Альгаротти назвал его "великим знатоком стилей".

2.2 30-е годы. Поиски уникальности стилевых особенностей

В 30-е годы слава Тьеполо как мастера монументальной декорации все более растет и распространяется за пределы Венеции. Именно в эти годы граф Тессин приглашает Тьеполо, правда безуспешно, в Швецию для украшения королевского дворца в Стокгольме. В эти же годы Тьеполо создает фресковые росписи в палаццо Казати (Дуньяни) и Аркинто, а несколько позднее в палаццо Клеричи в Милане, в капелле Коллеони в Бергамо, на вилле Лоски близ Виченцы. Завершается эта серия декоративных циклов в конце 30-х и начале 40-х годов росписью купола в церкви Джезуати и замечательными плафонами в Скуола деи Кармини и в церкви дельи Скальци в Венеции. Именно в эти годы в упорных исканиях вырабатывается декоративный стиль Тьеполо.

Тьеполо создает на стенах и плафонах церквей и дворцов иной, преображенный мир, мир фантастических образов, но полный чувственной силы и одухотворенной энергии мира реального. При этом, несмотря на то, что Тьеполо часто обращается к темам близким, почти аналогичным, он никогда не повторяется - таковы его многочисленные апофеозы. Например, на плафоне церкви дельи Скальци "Перенесение домика Марии в Лорето" композиция развертывается сверху вниз, на движениях сонма ангелов, опускающих домик Марии как бы из заоблачных высот в реальное пространство церкви. И если плафон церкви Скальци создает атмосферу бурного, жизнерадостного ликования, то плафон церкви деи Кармини, изображающий "Явление Марии святому Симеону", полон торжественной величавости.

В свою очередь, в "Апофеозе святого Доминика" (церковь Джезуати в Венеции) композиция построена вертикально, снизу вверх, по ступеням воображаемой архитектуры, с помощью самых резких ракурсов. Параллельно с декоративным ансамблем церкви деи Джезуати были созданы три большие картины на тему "Страстей Христовых", украсившие в 1740 году венецианскую церковь Сант Альвизе. В этих исключительных по качеству шедеврах мастера решительно преобладает драматическое начало. На сей раз Тьеполо нашел источник вдохновения в произведениях не столько Паоло Веронезе, сколько Тинторетто и Тициана.

Таким же разнообразием эмоциональных оттенков и широтой художественно-образного диапазона отмечены алтарные и станковые картины Тьеполо этого времени. Среди них есть произведения, которые поражают сложностью, пышностью и велеречивостью композиционного и колористического воплощения замысла - будь то такое глубоко трагическое событие, как "Путь на Голгофу" (церковь С. Альвизе в Венеции), или проникнутое мощным религиозным экстазом собрание святых – "Мадонна во славе" (церковь в Роветте, с замечательным образом апостола Петра, непоколебимого борца - фанатика веры, и с ярко выразительнымй народными типами).

Но рядом с ними мы встречаем у Тьеполо в 40-х годах и произведения совершенно иного, более интимного характера, открывающие в даровании мастера то нежно лирические стороны. Сюда можно отнести картину Гамбургского музея "Христос в Гефсиманском саду", построенную на необычайно смелом контрасте сверхъестественного света, падающего с неба на Христа и ангела, и земного, скупого света факелов, принесенных стражниками. Здесь же следует назвать работу "Мучение Иоанна Епископа", носящую черты страстной, самозабвенной экзальтации, где в самих сочетаниях красок, в острых углах рисунка и в стремительной динамике мазка воплощен духовный порыв святого.

Кроме того, к этому периоду относится и несколько портретов Тьеполо. Венецианский мастер написал не много портретов, но каждый из них принадлежит к шедеврам портретного искусства. К тому же они очень различны по своему замыслу. Один из них может быть назван воображаемым портретом. Антонио Риккобони, портрет которого хранится в Академии деи Конкорди в Ровиго, был профессором Падуанского университета во второй половине 16 века. Но Тьеполо изобразил его как современника, причем подчеркнул в нем черты острой проницательности и неудержимой энергии, смелой инициативы - этому впечатлению содействует и мастерски вписанное в овал движение ученого, и особенно перерезающая картину по диагонали полоса света. По своей интеллектуальной силе портрет Риккобони превосходит лучшие портреты Гисланди, которые его в известной мере предвосхищают.

Другой выдающийся портрет - прокуратора Джованни Кверини в галерее Кверини-Стампалиа в Венеции, принадлежит к разряду парадных. Но мы сталкиваемся здесь с совершенно особой, новой разновидностью парадного портрета, в котором монументальность сочетается с гротеском, где величавая, торжественная демонстрация персонажа скрывает и в то же время подчеркивает его разоблачение. С одной стороны, точка зрения снизу вверх, пышное архитектурное обрамление, величественная поза и широкие складки тяжелой одежды - своего рода полнозвучная симфония в красном; с другой стороны, мертвенное, восковое лицо этого жестокого и продажного чиновника-"серениссимы", которым художник произносит беспощадный приговор верхушке венецианского общества. Здесь Тьеполо вступает на тот путь социально-психологического портрета, по которому позднее пойдут Гойя и некоторые мастера портрета 19 века.

Третий известный нам портрет Тьеполо – "Девушка в треуголке с веером" в Национальной галерее в Вашингтоне. Это портрет интимный. Очарование молодости показано в этом портрете со всей непосредственностью и вместе с тем тончайшим образом подготовлено: контуры домино и треуголки округляют лицо девушки и дают темную оправу его сверкающе светлому явлению, веер, поднесенный к лицу, еще более сосредоточивает внимание зрителя на губах и глазах молодой девушки.

Во всех трех портретах Тьеполо мы имеем дело с новым этапом в развитии портретного искусства, когда портрет становится воплощением определенного тезиса о человеке и когда композиционная и колористическая организация портрета играет решающую роль в характеристике модели.

Но, безусловно, самой значительной работой Тьеполо конца 30-х годов была фресковая декорация новой церкви деи Джезуати, построенной в 1726-1735 годах по проекту архитектора Джорджо Массари. Участие Тьеполо в украшении интерьера этой церкви, где ему принадлежат росписи на своде нефа, фрески пресвитерия и хора, приходится на период 1737-1739 года. Среди исполненных художником композиций особенно важна сцена "Учреждение ордена Четок", занимающая центральный компартимент свода над нефом. Эта фреска - подлинная дань уважения Веронезе, в особенности его "Вознесению Богоматери", находившемуся во времена Тьеполо там, где оно и было написано Веронезе, - в расположенной неподалеку церкви Умильта (позднее плафон Веронезе был снят и перенесен в капеллу дель Розарио в церкви Санти Джованни э Паоло). Прежде чем приступить к выполнению фрески, Джамбаттиста представил своим заказчикам целых три эскиза с различными вариантами решения. Очевидно, доминиканцы монастыря деи Джезуати остались не вполне удовлетворены замыслом художника и потребовали внести в него многочисленные изменения. В частности, они касались отдельных иконографических аспектов, особенно важных для того, чтобы донести до верующих в самой доступной форме заключенное во фреске "послание" - прославление ордена, символически представленное сценой передачи Мадонной четок в руки его святого основателя, и одновременно подтверждение тесных связей, существовавших между орденом и Венецией, которую во фреске олицетворяют изображения правившего в те годы дожа Альвизе Пизани и архиепископа Франческо Антонио Коррера. В этой и других фресках свода главного нефа господствуют все оттенки светлых тонов, радужные, искрящиеся, пронизанные светом и воздухом, типичные для палитры Тьеполо. Простая и спокойная повествовательная интонация в огромной степени способствует созданию той атмосферы нарядной элегантности и декоративного изящества, которые отличают в целом внутреннее убранство построенной Массари церкви, подлинного шедевра венецианского рококо в его самых утонченных проявлениях. И над всем этим царит свет, преображенный фантазией художника, неповторимый, сияющий и одухотворенный, окутывающий фигуры, подчеркивая их самоценность.

В 1740 году Джамбаттиста в последний раз вернулся в Милан. Он был приглашен туда маркизом Джорджо Клеричи расписать свод галереи принадлежавшего ему дворца в связи с предстоявшим бракосочетанием маркиза с Фульвией Висконти. Изобразив на своде галереи "Бег колесницы Солнца", Тьеполо впервые углубился в тему, которую неоднократно повторял впоследствии. Центр плафона занимает триумфально мчащаяся колесница Аполлона, запряженная четверкой белых скакунов, грохочущих копытами. В небе, окрашенном ярким светом утренней зари, парят редкие фигуры мифологических божеств. Зато в многочисленных персонажах, изображенных вдоль карниза и среди мотивов ложной архитектуры, Тьеполо дал свободу своей необузданной творческой фантазии. Это настоящая фантасмагория типажей, показанных в разнообразных позах и различных группах, олицетворяющих богов Олимпа, четыре части света, моря, реки, известные в эпоху Тьеполо, и многое другое.

Фрески палаццо Клеричи стали отправной точкой в развитии творческой индивидуальности Тьеполо: в них Джамбаттиста показал, что благодаря силе художественного воображения и великолепному владению цветом, прозрачным, праздничным и вместе с тем классически отвлеченным, ему как мастеру фресковых декораций подвластно любое пространство, даже самое неудобное, наподобие расписанной им галереи, длинной, тесной и слишком низкой.

Окончание работ над фресками в палаццо Клеричи, которые даже век спустя миланские историки искусства восторженно называли "самым замечательным произведением, особенно в отношении света", из тех, что оставило в Милане 18 столетие, совпало с резким разрывом отношений местной знати с венецианским художником. Причина этого, без сомнения, заключалась в новом культурном климате, который утвердился в Милане после восхождения на престол императрицы Марии Терезии в 1740 году. С этого времени город превратился в один из главных в Италии центров обновления и просветительства, и в новой культурной среде, проявлявшей интерес к более реалистическим темам, искусство Тьеполо с его аполлоновыми триумфами и гимнами славным деяниям и счастливым дням заказчиков уже не находило для себя благоприятной почвы. По той же самой причине Тьеполо, принц живописцев "старого режима", никогда не посетил Францию эпохи Просвещения, где еще совсем недавно, в первые два десятилетия века, торжествовали победу многие мастера венецианского рококо - Джованни Антонио Пеллегрини, Себастьяно Риччи и Розальба Каррьера, и не отправился в Англию, страну просвещенных монархов.

Тем не менее, этот период творчества мастера позволяет нам проследить как совершенствует свое мастерство великий художник, усложняя индивидуальный творческий стиль еще и благодаря влиянию работ мастеров 17 века. А, кроме того, он еще явился и блестящим расцветом портретного искусства Тьеполо, внесшим свежую струю в его творчество.