Метаморфозы ущербной любви в мире пошлых и ограниченных людей

2.4. Метаморфозы ущербной любви в мире пошлых и ограниченных людей

В очерке о Чехове Горький писал, что врагом Чехова была пошлость, всю жизнь он боролся с ней и высмеивал ее [49]. Он видел ее процветание в человеческом обществе, понимал опасность ее разрушительной силы, которая делает людей замкнутыми на их собственных заботах, ленивыми, не желающими ничего видеть дальше своих маленьких корыстных интересов, сужает их жизненное пространство до минимума, в котором они, задавленные стереотипностью своего образа жизни, превращаются в живые механизмы, удовлетворяющие свои (явно не духовные) потребности.

Пошлость понимается писателем как лень души человека, как узость его взглядов на мир, как ограниченность его личности в сочетании с неутолимым желанием обладать и нередко завышенной самооценкой.

Невозможность существования любви в мире пошлых людей очевидна. Чехов доказывает это, по сути “аксиомное”, убеждение в рассказах “Ионыч”, “Супруга”, в повести “Дуэль”. Однако в каждом произведении эта тема умирания любви, перерождения прекрасного чувства в скуку решается сложно и неоднозначно, как это и присуще реальной жизни.

Сюжет рассказа “Ионыч” строится на двух признаниях в любви, каждое из которых оказывается отвергнутым. Вначале Он признается в любви Ей и не встречает взаимности. А спустя несколько лет Она, поняв, что лучшего человека, чем Он, в ее жизни не было, говорит ему о своей любви – и с тем же отрицательным результатом. Этот “сценарий” развития действия очень древний (вспомним еще народную сказку о журавле и цапле, так же поочередно и неудачно объяснявшихся в любви, так строится сюжет в пушкинском “Евгении Онегине”). Но каждый раз причины этой несвоевременности или неуместности любви одного человека к другому, конечно, разные. Однозначно ответить на вопрос, кто виноват (или что виновато) в том, что молодой, интересный, полный сил и жажды активной жизни Дмитрий Старцев, каким он предстает перед нами в начале рассказа, превратился в Ионыча в конце произведения, нельзя. Насколько случайно или закономерно это превращение? “Среда ли его заела”, а он был не в состоянии ей воспротивиться? Или же зачатки его изменившегося образа жизни лежали в нем самом, были частью его натуры, тем, что является неотъемлимой, во многом определяющей, частью природы характера человека? Или причина в чем-то другом?

Безусловно, и то и другое имеет место, а некая третья сила многократно увеличивает их влияние. В.Б. Катаев считает этой силой время. “Чехов включает в ситуацию “герои и среда” течение времени, и это позволяет иначе оценить произошедшее… Чехов вводит в рассказ испытание героя самой обыкновенной вещью – неспешным, но неостановимым ходом времени” [50]. Время опять оказывается против человека: оно затягивает человека в трясину своей бесконечной тягучести, вязкости, однообразности, “мало-помалу”, незаметно переделывая человека. И весь “протестантский запал молодости” (Катаев В.Б.), который свойственен Дмитрию Старцеву, оказывается неспособным долго держаться против хода времени и может даже превратиться в свою противоположность, как это и происходит в рассказе. Время осуществляет постепенный переход от живого, еще не устоявшегося и подвижного, к заведенному, раз и навсегда застывшему в жестких рамках усвоенных жизненных правил. Перед нами мотив превращения человека в вещь, механическую куклу, который станет очень актуальным в искусстве ХХ века.

Старцев, находясь среди механических заводных кукол (дом Туркиных, шире – все обитатели города С.), постепенно проникнется и усвоит запрограммированность, заведенность времени, которая структурирует жизнь, доводя свой процесс “упорядочивания” до абсолюта, лишая жизнь жизни, по существу, убивая ее. Можно условно назвать жителей города С. духовными мертвецами.

Поэтому отчасти признание Старцева было обречено на неудачу. Он не принял во внимание (так как сам еще не видел этого), что, как и все в этом городе, Котик следует своей программе, заранее определенной, составленной из прочитанных книг, питаемой похвалами ее музыкальных способностей и незнанием жизни. Ошибочность ее программы, возможно, станет очевидной для нее позже, а пока у нее есть цель стремиться к чему-то высшему и блестящему, а вовсе не стать женой обыкновенного, невыдающегося человека.

А потом он, уподобившись сам бездушной вещи, уже не испытывает потребности в чьей-то любви, внимании, тепле, и своеобразное “прозрение” Екатерины Ивановны насчет бесцветности и скудности ее жизни, желание связать свою жизнь со Старцевым, естественно, остается без ответа. Возникает ощущение, что судьбу человека в чеховском мире определяют силы, сопротивление которым заведомо превышает его возможности. В неравной борьбе с ними человек погибает, потому что сопротивляться времени, в котором ты живешь и от которого зависишь, невозможно, так как оно делает свое дело превращения “незаметно, мало-помалу”.

Выход из создавшейся ситуации может быть найден при условии, что герои произведений Чехова преодолеют столь характерные для них качества, как заинтересованность только собой, своими интересами, своими чувствами и проблемами, разрушат те невидимые, но очень ощутимые, перегородки между собой и другим человеком, собой и миром, которые делают взаимопонимание невозможным.

В рассказе “Супруга” пошлость и развращенность характеризуют героиню Ольгу Дмитриевну, которая приносит много страданий своему мужу Николаю Евграфовичу. Моральный (а точнее аморальный) облик героини исключает возможность существования любви, семейного счастья в доме супругов. Нарушены элементарные основы уважения другого человека. Пресыщенность мужским вниманием, роскошью, праздностью той жизни, которую ведет Ольга Дмитриевна, ощущение своей правоты и стремление повелевать другими превращают эту женщину в животное-хищника, жаждущего получить свой “кусок мяса” любой ценой. Кстати, в рассказе есть интересная деталь, которая подтверждает в героине ее сходство с животным. Это замечание героя о том, что его жена, “несмотря на свою воздушность, … очень много ела и пила” (VIII, 390). Здесь на этой особенности внимание как будто не задерживается. В рассказе “Ариадна”, героиня которого очень напоминает своей хищностью, хитростью, корыстностью супругу Николая Евграфовича, тема потребления пищи становится яркой характеристикой ее ненасытной сущности. В рассказе перечисляются все блюда с указанием времени, когда поедаются. То есть процесс поглощения пищи начинает напоминать какой-то ритуал жертвоприношения чудовищу.

“Ели мы ужасно много. Утром нам подавали cafe complet. В час завтрак: мясо, рыба, какой-нибудь омлет, сыр фрукты и вино. В шесть часов обед из восьми блюд с длинными антрактами, в течение которых мы пили пиво и вино. В девятом часу чай. Перед полуночью Ариадна объявила, что она хочет есть, и требовала ветчины и яиц всмятку” (IX, 47).

Удивительным образом сочетаются в семье Николая Евграфовича беспринципность, наглость и ветреность жены с глубокой порядочностью и достоинством мужа, который из-за своих твердых жизненных принципов и внутренней ответственности перед своей совестью оказывается в положении зависимого человека, в положении жертвы, которой приходится страдать и чувствовать стыд за недостойное поведение своей жены.

Финал рассказа выполняет функцию капли, переполнившей терпение, или искры, достаточной для взрыва бочки с порохом. Он демонстрирует абсолютную “непробиваемость” натуры Ольги Дмитриевны, нечувствительность и эгоистичность внутреннего “я” этой женщины. Тем незавиднее положение ее мужа, ему остается только сочувствовать.

Заключение

Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать.

Б. Паскаль

В данной работе мы попытались рассмотреть творчество А.П. Чехова с непривычной и малоизученной точки зрения – с позиции поэтики абсурда. Вторая задача, поставленная в работе, представляет собой попытку осмысления категории любви в художественной концепции писателя. Две, на первый взгляд, очень разные и далекие друг от друга темы оказываются при более внимательном рассмотрении непосредственно взаимосвязанными, более того, одна из них обусловливает наличие другой (то есть они находятся в своеобразных причинно-следственных отношениях).

Внутренняя неустроенность героя произведений Чехова, крайняя зависимость его от обстоятельств внешнего мира, противостоять которым он не в силах, неверие в себя, замкнутость, отчужденность от других, одиночество, скука – то есть те “признаки”, которые рисуют нам психологический портрет человека, потерявшегося в чужом, непонятном, бессмысленном мире, объясняют пессимистический взгляд Чехова на разрешение темы любви.

Человек в неразумном и несовершенном мире, страдающий от отсутствия гармонии, веры в красоту и добро, не выдерживает испытания любовью. Он бежит от нее, от других, от самого себя, и это бегство загоняет его в еще более одинокий угол. В чем можно найти выход из этого почти тупикового положения? В. Франкл видит три “способа” сделать жизнь достойной называться Жизнью: 1) то, что мы даем миру (творческая работа); 2) то, что мы берем от мира (в смысле переживания ценностей); 3) позиция, которую мы занимаем по отношению к судьбе. Причем ценности отношения наиболее важны. К ним человеку приходится прибегать, когда он оказывается во власти обстоятельств, которые он не в состоянии изменить. При любых обстоятельствах человек свободен занять осмысленную позицию по отношению к ним. Как только мы добавляем ценности отношения к перечню возможных категорий ценностей, пишет Франкл, становится очевидным, что человеческое существование никогда не может оказаться бессмысленным по своей внутренней сути.

В поисках гармонии человеку помогает совесть. Это, по Франклу, смысловой орган, интуитивная способность находить единственный смысл, кроющийся в каждой ситуации, оценивать ее с точки зрения личностной значимости [51].

То есть доверие себе, своему внутреннему “я” – первый и главный шаг на пути к выходу из тупика.

Вера в себя для героев Чехова может быть обретена через веру в Бога. Чехов писал: “Человек или должен быть верующим или ищущим веры, иначе он пустой человек” (XVIII, 215). И еще: “Без веры человек жить не может” (Х, 463).

С.Н. Булгаков убежден, что “загадка о человеке в чеховской постановке может получить или религиозное разрешение или … никакого. В первом случае она прямо приводит к самому центральному догмату христианской религии, во втором к самому ужасающему и безнадежному пессимизму, оставляющему далеко позади разочарование Байрона” [52].

Несмотря на пессимизм и безнадежность чеховских произведений можно заметить уверенность автора в том, что всякая живая душа, всякое человеческое существо представляет самостоятельную, незаменимую, абсолютную ценность, которая не может и не должна рассматриваться исключительно как средство, но которая имеет право на милость, на человеческое внимание.

Будучи человеком тонкой, ранимой души А.П. Чехов очень мало распространялся по поводу такого глубоко личного вопроса как вера, отношение к религии. Лишь в своем творчестве намеками, полутонами, стараясь “не давить” на читателя, отражает он свои чувства.

Душевный покой Липы (“В овраге”), несмотря на перенесенные потрясения жизни, подвижничество Архиерея (“Архиерей”) и его смерть с блаженной улыбкой на лице, порыв любви и сострадания, объединивший женщин и студента (“Студент”) во время рассказа о евангельском событии – это как раз то, к чему не могут прийти страдающие, рефлексирующие герои Чехова, да и он сам.

“Бог, вера, молитва, чистота сердца для Чехова неразрывно связаны только с детством или с детским состоянием души. Уходит детство – и все это исчезает под грубым воздействием жизненной обыденщины” [53]. Однако “детскость” в русской душе остается. “Этой душе присущ идеализм в высшей степени. Пусть западник не верит в чудо, сверхъестественное, но он не должен дерзать разрушать веру в русской душе, так как это идеализм, которому… предопределено спасти Европу” (Х, 450).

Мы считаем возможным сделать вывод, что Чехов искал выход и не исключал возможность такого выхода в обращении к Богу. Именно религиозное сознание давало возможность единения, создавало образ “общей идеи”, делало жизнь осмысленной. Не абсолютизируя этого пути, приведем в заключение слова самого писателя: “Между “есть бог” и “нет бога” лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь одну из двух этих крайностей, середина же между ними ему неинтересна, и он обыкновенно не знает ничего или очень мало” (Х, 461), в то время как “нужно веровать в бога, а если веры нет, то не занимать ее место шумихой, а искать, искать, искать одиноко, один на один со своей совестью…” (XII, 423).

Примечания

1.            Рехо К. Наш современник Чехов: обзор работ японских литературоведов // Литературное обозрение. – 1983. – №10. – С. 27

2.            Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. – 6-е изд., перераб. и доп. – М.: Политиздат, 1991. – С. 289

3. Невзглядова Е. С женщин у него иной спрос… // Аврора – 1985 - №1. – С. 136

4. Злобин Г.П. По ту сторону мечты: Страницы американской литературы ХХ века. – М.: Худож. лит., 1985. – С. 135

5. Дземидок Б. О комическом. М.: Прогресс, 1974. – С. 96

6. Любимова Т.Б. Комическое, его виды и жанры. – М.: Знание, 1990. – С. 15

7. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов. – М.: Политиздат, 1989. – С. 256

8. Там же. – С. 291

9. Вахрушев В. Логика Абсурда, или Абсурд Логики // Новый мир. – 1992. – №7. – С. 233

10. Шестов Л. Творчество из ничего // Вырезка из сб-ка: Лев Шестов. Начала и концы. – Пг.: 1909. – С. 17

11. Вишневецкий В. Чего ждать и чего опасаться… // Новый мир. – 1992. – №7. – С. 221

12. Сохряков Ю.И. Чехов и “Театр абсурда” в истолковании Д.К. Оутс. // Русская литература в оценке современной зарубежной критики. – М.: Изд.-во Моск. ун-та, 1981. – С. 77

13. Там же. – С. 78

14. Там же. – С. 79

15. Там же. – С. 86

16. Катаев В.Б. Чехов в Англии семидесятых… // Русская литература в оценке современной зарубежной критики. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. – С. 251

17. Серебряный С. Чехов в зарубежном литературоведении // Вопросы литературы. – 1985. – №2. – С. 210 – 241

18. Из записных книжек Чехова. – М.: Дет. лит., 1964. – С. 48

19. Там же. – С. 51

20. Там же. – С. 36

21. Абдуллаева З. Вещь в мире Чехова // Декоративное искусство СССР. – 1985. – №4. – С. 43

22. Шкловский В.Б. Заметки о прозе русских классиков. – М.: Сов. писатель, 1953. – С. 281

23. Абдуллаева З. Вещь в мире Чехова // Декоративное искусство СССР. – 1985. – №4. – С. 45

24. Сухих И.Н. “Смерть героя” в мире Чехова // Чеховиана: Чехов в культуре ХХ века: Статьи, публикации, эссе. – М.: Наука, 1993. – С. 133

25. Там же. – С. 135

26. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов, – М.: Политиздат, 1989. – С. 231

27. Иобидзе Т.Д. Время человеческого бытия и психологические особенности его переживания. Вестник диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук. – Тбилиси, 1994.

28. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Сумерки богов, – М.: Политиздат, 1989. – С. 230

29. Суконик А. О Чехове, Ляле-комсомолочке и вообще об оборотности судьбы-злодейки // Литературное обозрение. – 1990. – №9. – С. 44

30. Там же. – С. 44

31. Словарь русского языка: В 4-х т. Под ред. А.П. Евгеньевой. – М.: Русский язык, 1985 – 1988. Т. 1. А – Й. 1985. – С. 20

32. Пристли Дж. Д. Антон Чехов // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и театр. – М.: Книга, 1976. – С. 184

33. Беккет С. Эндшпиль // Беккет С. Изгнанник: Пьесы и рассказы / Пер. с англ. и франц. – М.: Известия, 1989. – С. 19

34. Там же. – С. 22

35. Там же. – С. 23

36. Там же. – С. 111

37. Там же. – С. 120

38. Невзглядова Е. С женщин у него иной спрос… // Аврора. – 1985. – №1. – С. 126

39. Мережковский Д. Брат Человеческий // Дон. – 1988. – №9. – С. 159

40. Там же. – С. 162

41. Шестов Л. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления. – Л.: Изд.-во Ленингр. универ., 1991. – С. 66

42. Замятин Е. Лица // Замятин Е.И. Избранные произведения: В 2-х т. Т. 2. М. – 1990. – С. 54

43. Зайцев Б.К. Чехов. Литературная биография. – Нью-Йорк, 1954. – С. 93

44. Карпова В. Если мы теперь не вместе // Гудок. – 1993. 27 Окт. – С. 3

45. Рейфилд П.Д. Тара-ра-бумбия и “Три сестры” // Чеховиана: Чехов культуре ХХ века: Статьи, публикации, эссе. – М.: Наука, 1993. – С. 98

46. Курдюмов М. Сердце смятенное // Литературное обозрение. – 1994. – № 11/12. – С. 26

47. Набоков В. Лекции по русской литературе. – М.: Независимая газета, 1996. – С. 329

48. Там же. – С. 330

49. Горький М. А.П. Чехов // Горький М. Литературные портреты. М.: Мол. гвардия, 1983. – С. 223

50. Катаев В.Б. Старцев и Ионыч // Русская словесность. – 1998. – №1. – С. 12

51. Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990. – С. 8

52. Булгаков С.Н. Чехов как мыслитель. Публичная лекция. – Киев, 1905.

53. Курдюмов М. Сердце смятенное // Литературное обозрение. – 1994. – № 11/12. – С. 27

ЛИТЕРАТУРА

1.            Чехов А.П. Собр. соч.: В 12 т. – М.: Правда, 1985

2.            Абдуллаева З. Вещь в мире Чехова // Декоративное искусство СССР. – 1985. – №4. – С. 194 – 201

3.            Абдуллаева З. Жизнь жанра в пьесах Чехова // Вопросы литературы. – 1987. – №4. – С. 155 – 174

4.            Белик А.П. О своеобразии нравственно-эстетической позиции А.П. Чехова // Вопросы философии. – 1981. – №12. – С. 127 – 137

5.            Бердников Г.П. Чехов. – М.: Мол. гвардия, 1974. – 512 с.

6.            Бердников Г.П. Чехов в современном мире // Вопросы литературы. – 1980. – №1. – С. 65 – 97

7.            Бродская Г. Другая жизнь Шарлотты Ивановны: Чехов // Литературная газета. – 1996. – №8. – С. 6

8.            Булгаков С.Н. Чехов как мыслитель. Публичная лекция. – Киев, 1905.

9.            Высторобец А. Портрет писателя на фоне сада // Рос. газета. – 1995. 22 фев. – С. 16

10.          Головачева А.Г. “Звук лопнувшей струны”. Непрочитанные страницы истории “Вишневого сада” // Литература в школе. – 1997. – №2. – С. 34 – 45

11.          Горенштейн Ф. Мой Чехов осени и зимы 1968 г. // Книжное обозрение. – 1989. – 20 окт. (№42)

12.          Горький М. А.П. Чехов // Горький М. Литературные портреты. М.: Мол. гвардия, 1983. – 223 с.

13.          Громов М.П. Чехов. – М.: Мол. гвардия, 1993. – 394 с.

14.          Громова М.И. Чеховские традиции в театре А. Вампилова // Литература в школе. – 1997. – №2. – С. 46 – 53

15.          Гофф И. Двух голосов перекличка: О взаимоотношениях Чехова и Авиловой // Новый мир. – 1981. – №12. – С. 165 – 173

16.          Дерман А. Творческий портрет Чехова. – М.: Мир, 1929

17.          Джексон Р.Л. “Человек живет для ушедших и грядущих”: О рассказе А.П. Чехова “Студент” // Вопросы литературы. – 1991. – №8. – С. 125 – 130

18.          Добин Е.С. Искусство детали. – Л.: Сов. писатель, 1975. – 192 с.

19.          Друцэ И. Улыбающийся Чехов // Вопросы литературы. – 1971. – №2. – С. 132 – 145

20.          Елизарова М.Е. Творчество Чехова и вопросы реализма конца XIX в. – М.: Гослитиздат, 1958. – 199 с.

21.          Еремин П. “Скрипка Ротшильда” А.П. Чехова – связь с традициями русской классики // Вопросы литературы. – 1991. – №4. – С. 93 – 123

22.          Зайцев Б.К. Чехов. Литературная биография. – Нью-Йорк, 1954

23.          Замятин Е.И. Лица // Замятин Е.И. Избранные произведения: В 2-х т. Т. 2. – М.: Терра, 1990. – 480 с.

24.          Затонский Д. Вклад Чехова // Иностранная литература. – 1980. – №5. – С. 173 – 181

25.          Звонникова Л. Скверная болезнь // Вопросы литературы. – 1985. – №3. – С. 160 – 182

26.          Зингерман Б. К проблеме ритуала в пьесах Чехова “Дядя Ваня” и “Три сестры” // Театр. – 1993. – №11. – С. 66 – 77

27.          Зиновьев А.А. Мой Чехов // Звезда. – 1992. – №8. – С. 31 – 65

28.          Карпова В. Если мы теперь не вместе // Гудок. – 1993 27 окт.

29.          Катаев В.Б. “Душечка”: осмеяние или любование? // Русская словесность. – 1997. – №6. – С. 20 – 24

30.          Катаев В.Б. Старцев и Ионыч // Русская словесность. – 1998. – №1. – С. 11 – 15

31.          Катаев В.Б. Чехов и мифология нового времени // Науч. докл. высш. школы. Филол. науки. – 1976. – №5. – С. 71 – 77

32.          Кинкулькина Н. “Божественная” Лика // Нева. – 1996. – №3. – С. 224 – 227

33.          Курдюмов М. Сердце смятенное // Литературное обозрение. – 1994. – № 11/12. – С. 18 – 29

34.          Лакшин В. “Почтовая проза” Чехова // Октябрь. – 1986. – №1. – С. 190 – 195

35.          Линков В.Я. Художественный мир прозы А. Чехова. – М.: Изд.-во МГУ, 1982. – 128 с.

36.          Мережковский Д. Брат Человеческий // Дон. – 1988. – №9. – С. 157 – 164

37.          Моруа А. Искусство Чехова // Моруа А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. – М.: Пресса, 1992. – 320 с.

38.          Мурзак И. Женщины у Чехова // Литературная газета. – 1996. – №38. – С. 14 – 15

39.          Мурзина М.А. Камертон: Субъективные заметки о Чехове // Человек. – 1992. – №4. – С. 125 – 136

40.          Набоков В. Лекции по русской литературе. – М.: Независимая газета, 1996. – 440 с.

41.          Невзглядова Е. С женщин у него иной спрос… // Аврора – 1985. - №1. – С. 125 – 136

42.          Паперный З.С. Записные книжки Чехова. – М.: Сов. писатель, 1976. – 391 с.

43.          Парамонов Б. Провозвестник Чехов // Звезда. – 1993. – №11. – С. 182 – 187

44.          Полоцкая Э.А. А.П. Чехов: Движение художественной мысли. – М.: Сов. писатель, 1977. – 340 с.

45.          Рехо К. Наш современник Чехов: Обзор работ японских литературоведов // Литературное обозрение. – 1983. – №10. – С. 20 – 28

46.          Рынкевич В. Беспокойная муза Чехова: Л.С. Мизинова в жизни и творчестве Чехова // Вопросы литературы. – 1993. – Вып. 6. – С. 138 – 152

47.          Рябкова М. Не рисуйте усы Джоконде // Столица. – 1993. – №32. – С. 57

48.          Стрельцова Е. Вера и безверие. Поздний Чехов // Театр. – 1993. – №3. – С. 28 – 33

49.          Суконик А. О Чехове, Ляле-комсомолочке и вообще об оборотности судьбы-злодейки // Литературное обозрение. – 1990. – №9. – С. 44 – 53

50.          Сухих И.Н. Будущее у Чехова // Нева. – 1996. – №2. – С. 195 – 199

51.          Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. – Л.: Изд.-во ЛГУ, 1987. – 180 с.

52.          Толстая Е. Поэтика раздражения. – М.: Радикс, 1994. – 400 с.

53.          Фидель. Новая книга о Чехове (Ложь в его творчестве). – Пг., 1909. – 89 с.

54.          Хамдами Ахмед Али Ахмед. Искусство общения: Чехов в арабской культуре // Литературное обозрение. – 1987. – №5. – С. 103 – 104

55.          Чехов в зарубежном литературоведении // Вопросы литературы, 1985. – №2. – С. 210 – 241

56.          Чеховиана: Статьи, публикации, эссе. – М.: Наука, 1990. – 278 с.

57.          Чеховиана: Чехов в культуре ХХ века: Статьи, публикации, эссе. – М.: Наука, 1993. – 287 с.

58.          Чудаков А. “Неприличные слова” и облик классика: О купюрах в изданиях писем Чехова // Литературное обозрение. – 1991. – №11. – С. 54 – 56

59.          Чудаков А. Поэтика Чехова. – М.: Наука, 1971. – 290 с.

60.          Чуковский К.И. О Чехове. Человек и мастер. – М.: Худож. лит., 1967. – 206 с.

61.          Шестов Л. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления. – Л.: Изд.-во Ленингр. универ., 1991. – 216 с.

62.          Шестов Л. Творчество из ничего // Вырезка из сб-ка: Лев Шестов. Начала и концы. – Пг., 1909

63.          Шишков П.А. “Никогда не женитесь…” // Родина. – 1995. – №2. – С. 20 – 22

64.          Шкловский В.Б. Заметки о прозе русских классиков. – М.: Сов. писатель, 1953. – 460 с.