ТОТАЛИТАРИЗМ: ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ЭВОЛЮЦИЯ

1.3 ТОТАЛИТАРИЗМ: ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ЭВОЛЮЦИЯ

Тоталитаризм — это общественно-политической строй, при котором государ­ство полностью подчиняет себе все сферы жизни общества и отдельного человека. Тотальный — от латинского слова «TOTALIS» — и означает всеобщий, всеобъемлющий. Именно всеохватностью своего надзора тоталитаризм отличается от всех других известных истории форм государственно-организованного насилия — деспотии, ти­рании, абсолютистской, бонапартистской и военной диктатур.

Термин "тоталитаризм" ввели в политический оборот в 20-е годы итальянские критики Б.Муссолини, затем он сам использовал этот термин для характеристики фашистского государства. Понимаемый широко — как политический режим, как модели социально-экономического порядка и "нового человека" и как идеология — именно в этом виде тоталитаризм является феноменом XX в. Его возникновение связано, прежде всего, с трудностями модернизации, перехода общества к индустри­альной стадии развития, с попытками правящей элиты преодолеть эти трудности путем "чрезвычайщины" — огосударствления, сверхбюрократизации, униформенной политизации и милитаризации всего общества. Сущность тоталитаризма заклю­чается в том, что в результате указанных процессов устанавливается бюрократиче­ская (военно-бюрократическая) диктатура, фактически отражающая интересы государственного (партийно-государственного) аппарата, а также — отчасти — инте­ресы представителей разного рода маргинальных групп, деклассированных элемен­тов, из которых в значительной степени этот аппарат и формируется.

В литературе различают два "классических" типа тоталитаризма — правый (фа­шизм, национал-социализм) и левый (сталинизм, маоизм). Их противопоставление игнорирует общность внутренней природы обоих явлений, прежде всего огосударствления основных сфер жизнедеятельности общества, неограничен­ной власти государства над человеком, в т.ч. и через механизмы идеологической обработки. Наличие этой, самой характерной, черты тоталитаризма позволяет отли­чать его от авторитарного режима.

Следующие "родовые" черты в совокупности определяют тоталитаризм при всем разнообразии его этнонациональных, цивилизационных личин:

а) неприятие демократических прав и свобод — слова, печати, собраний, объеди­нений и т.д.; б) всевластие (включая монополию на информацию) корпоративных организаций иерархического типа; в) государственная и/или находящаяся под жес­тким бюрократическим контролем частная собственность на средства производства, по крайней мере — на основную их часть; г) административно регулируемый харак­тер экономики, в т.ч. централизованное распределение сырья, продукции, значительная роль принудительного труда и внеэкономического принуж­дения в жизни общества; д) официальная регламентация всех сторон жизни обще­ства и человека, включая ограничения в одежде, передвижении, проведении досуга и т.д.; е) мощный репрессивный аппарат, использующий методы физического и психологического террора по отношению к массовым и даже элитным группам; система всеобщей слежки и "стукачества"; развитая сеть тюрем и концлагерей с антигуманными методами содержания; ж) мессианская государственная идеология, долженствующая распространиться (вместе с ее носителями) по всему миру или хотя бы в его значительной части; з) агрессивный характер внешней политики, сочетающийся с самоизоляцией страны (закрытое общество); и) милитаризация экономики и всего общества, перманентное применение насилия (полицейского и армейского) во внутренней политике; к) об­щенациональный, наделяемый сверхъестественными качествами правитель (вождь) как ключевой элемент политико-идеологической системы[20].

Неверен вульгарный марксистский подход к государству как "органу диктату­ры господствующего класса" ("капиталистов", "пролетариата"). Например, в неко­торых восточных тоталитоидных деспотиях господствующий класс может в целом совпадать с госаппаратом (это Маркс относил к чертам "азиатского способа произ­водства", не излагая систематически сущность понятия). Но и при других вариантах исторического развития госаппарат очень часто становился самостоятельным по отношению к обществу организмом, паразитирующим на этом обществе для удов­летворения своих собственных кастовых интересов и потребностей. Это ярко прояв­лялось и в царской России, где по некоторым параметрам автократия сближалась с тоталитарной формой: аристократия — бюрократия тормозила и выхолащивала реформы.

В результате большевистской, фашистской (антилиберальной) и других подо­бных революций к власти приходят новые элиты. При всей противоположности политических позиций — от праворадикальных до левоэкстремистских, их объеди­няет стремление поставить себя с помощью государственной машины над всем обще­ством, включая и ранее господствовавшие классы. Представители этих классов если и сохраняют свои экономические и политические позиции при тоталитаризме, то лишь за счет интеграции в бюрократический аппарат. Так, в нацистской Германии было проведено огосударствление управления экономикой, при котором капитали­сты назначались "фюрерами" своих предприятий.

Заблуждение думать, что тоталитаризм держится только на страхе и прямом насилии. Не менее важную роль играет система социальной демагогии, идеологических иллюзий, манипуляций, с помощью которых затушёвывается противоположность интересов правящей элиты, привязавшей к себе другие элиты сис­темой "приводных ремней", и общества. В сознание атомизированных масс внедря­ется всеохватывающая мобилизационная идеология, обращенная не столько к разу­му, сколько к чувствам, инстинктам. В коре головного мозга человека создается зона устойчивого патологического возбуждения, которая не позволяет ему адекватно воспринимать сигналы окружающей действительности. Ядро тоталитарной идеологии — одна "великая идея", представляемая как ключ для простого решения всех проблем. "Упаковка" такой "сверхценной" идеи может быть различной — классовой, национальной, расовой, религиозной, но характер ее определяют три обязательные черты:

1) Обращённость в будущее. Тяготы сегодняшнего дня рассматриваются лишь как необходимые временные жертвы на пути к "светлому" завтра, доступному только носителям «великой идеи» ("а паразиты — никогда!").

2) Образ «врага». Он злобно ненавидит "великую идею", какие-либо соглашения и компромиссы с ним принципиально невозможны. Этот враг — абсолютно вне моральных норм, он беспредельно жесток, коварен" и беспощаден. Что особенно важно — враг вездесущ, у него везде есть тайные приспешники, в т.ч. и среди мимикрирующих под приверженцев "великой идеи"; Все неудачи на пути к её осуществлению объясняются кознями этого врага.

3) Идеализация, сакрализация государства, государственной партии, их лидера — Великого Вождя. Они выражают дух народа, воплощают в жизнь его чаяния и мечты. Поэтому народ должен беззаветно им верить, вручить им свою жизнь и безопасность, неограниченные полномочия по искоренению врагов "великой идеи". Вообще, по­скольку все граждане государства являются частицами одного общего великого на­чала, то интересы управляемых и управляющих якобы полностью совпадают, какой-либо контроль со стороны обще­ства над госаппаратом совершенно излишен.

"Великая идея" иррациональна и часто мистична, глубоко противоречит дей­ствительности, поэтому для нее смертельно опасны плюрализм, любая критика, конкуренция с другими идеями и в особенности — объективная информация о поло­жении дел в обществе и в мире. Известно, что тайна, исключительное владение и контроль над информацией — естественная стихия и необходимое условие сущест­вования любой бюрократии. Это условие тоталитаризм доводит до абсурда: устанав­ливаются режим строжайшей секретности, жесточайшая государственная монополия на информа­цию и цензура. Напротив, широко развита дезинформационная стратегия, в т.ч. преувеличение любых достижений. Публично сообщается лишь то, что способствует закреплению в массовом сознании постулатов "великой идеи". Мощный пропаган­дистский аппарат выполняет задачу мифологизации этого сознания, программирования мыслей и поведения людей. "Великая идея" превращается в квазирелигию, нуждающуюся в своей церкви. Монопольная партия, помимо основ­ной задачи (поддержание согласия "в верхах"), выполняет совместно с организаци­ями-сателлитами, профсоюзами, молодежными, корпоративными структурами функцию "приводного ремня" от элит к "низам". Мощнейший карательный аппарат активно участвует в поддержании императивов государствен­ной идеологии и информационной диктатуры, в борьбе против "опасных мыслей" путем физического уничтожения или изоляции их носителей. Однако репрессии систематически обрушиваются и на вполне лояльных режиму людей. Это создает стойкую атмосферу всеобщей подозрительности. Страх должен так глубоко, парализующе влиять на психику, на подсознание, чтобы человек рефлекторно отталкивал бы даже мысли о противоречиях окружающей жизни.

Информационная диктатура открывает колоссальные возможности для мани­пулирования сознанием. Заглушаются интересы людей, обычно побуждающие их к борьбе за социальные и профессиональные требования, чувство солидарности. В сочетании с деятельностью карательных органов это позволяет практически сводить на нет всякие проявления протеста граждан против тоталитарных порядков. Созда­ются самые благоприятные условия для эксплуатации государством части трудящих­ся методами внеэкономического принуждения. Реставрируются отношения рабства (труд заключенных) и крепостничества (инфеодализация беспаспортных колхозни­ков в СССР, остарбайтеры в нацистской Германии и т. д.).

Возврат к средневековью происходит также в области морали и права. Равенство граждан перед законом на практике отрицается, все населениё делится на несколько сословно — правовых категорий. В целом тоталитаризм можно считать особой формационной флуктуацией, когда происходит реставрация исторически отживших соци­альных порядков на новой экономико-производственной и технологической основе. Устойчивость же режима обеспечивается за счет целенаправленной деформации личности, извращения человеческой природы. Недаром абсолютно все тоталитарные режимы в той или иной форме выдвигают цель "создания нового человека".

Любой госаппарат (даже в стране с самыми демократическими традициями) стремится максимально расширить свои функции и полномочия, увеличить конт­роль над общественными делами, сокращать гражданский контроль над собой. Любое государство выступает (хотя бы отчасти) в роли самостоятельного эксплуататора, т. е. содержит в себе тоталитарные потенции. Но для их реализации необходима, прежде всего, вера значительной части граждан в необходимость и благодетельность всеоб­щего государственного контроля за жизнью общества, т. е. "великая идея". Эта идея в любом ее варианте не может быть ни пролетарской, ни крестьянской, ни буржуаз­ной, так как она, по сути, не выражает интересов ни одного из массовых слоев общества. Но "великие идеи" легко усваиваются и поддерживаются маргиналами. Чем выше уровень маргинализации общества, тем вероятнее его скатывание к тоталитаризму.

Для представителей маргинальных групп особенно характерны культурная неу­корененность и связанное с этим острое чувство социальных неполноценности и отчуждения, гремучая смесь забитости и агрессивности, болезненно-извращённое ("обиженное") восприятие окружающего мира, вера в чудеса. "Великая идея "манит маргиналов легкостью социально-психологической адаптации к реальности: все лю­ди делятся на "своих" и "чужих"; в твоем печальном положении виновны только враги (буржуи, империалисты, коммунисты, масоны, евреи, неверные и т.п.), сам же ты предназначен к светлому настоящему и будущему уже своей "анкетой" (как пролетарий, ариец, истинный мусульманин и т.д.); необходимо лишь уничтожить врагов ("до основания!"), вверить заботы о себе "родным" партии и государству с их патерналистским участием, которые автоматически обеспечат тебе счастливую жизнь, снимут с тебя груз социальной, правовой, моральной ответственности в обмен на полную лояльность[21].

На деле, однако, тоталитарный режим не выполняет своих обязательств даже перед всеми теми, кто непосредственно и активно способствовал его утверждению. Движения и партии-знаменосцы "великой идеи" после прихода к власти переживают, как правило, период радикальной трансформации, очищаются от лиц, слишком серьезно поверивших в животворную силу "великих идей" (борьба с реальными, а затем мифическими антипартийными оппозициями в СССР, достигшая пика в 1937 г.; "ночь длинных ножей" в гитлеровской Германии; погром хунвейбинов в маоистском Китае и т. п.).

Несомненны "генетические связи" тоталитарного идейного комплекса со многи­ми воззрениями докапиталистического общества. Прежде всего, это деление людей по их происхождению (по "крови и почве", "анкетный" принцип). И в традиционном обществе преобладали представления о приоритете прав коллектива (общины, корпорации, государства в лице государя) над правами личности. Но есть и качествен­ные различия. Прежде всего, господствовавшие в добуржуазные времена религиоз­ные мировоззрения вполне соответствовали общему уровню развития культуры и производительных сил. И главное — никогда не ставилось под сомнение естественно присущее человеку стремление удовлетворять собственные интересы, искать свою выгоду, жить для себя и своей семьи. Бескорыстие, альтруизм приветствовались практически всеми мировыми религиями, но вовсе не считались обязательными. Всегда признавалась обязанность власти соблюдать "изначальные" (по сути — до-правовые) неписаные законы, обычаи и нормы, следовательно, не исключалась ее ответственность за их нарушение. Претензий на тотальную же монополию государ­ства не было даже при абсолютизме.

В основу либеральной идеологии было заложено представление об изначально неизменной природе человека и, соответственно, присущих каждому человеку с его рождения правах, неотчуждаемых в пользу государства или любой другой общности, если только сам этот человек не нарушает такие же права других людей. Именно эти общие принципы, провозглашенные просветителями, сделали реальностью обще­ство, основанное на свободном труде и свободном обмене его продуктов, в т.ч. управ­ленческих и административных услуг, — общество представительной демократии и рыночной экономики. То есть из двух исторических тенденций — корпоративизма и житейского индивидуализма — получила наибольшее развитие вторая; индивидуа­лизм был возведен в критерий общества. Когда каждый человек предоставлен в первую очередь самому себе, далеко не все нашли должное применение своей свободе ("бегство от свободы"). В плане социальной защищенности новое "либеральное" общество оказалось для многих людей (особенно "маргиналов") шагом назад. Стала звучать его критика, поставившая принцип равенства (всеобщей социальной защи­щённости) выше свободы. Для того же, чтобы обеспечить равенство, нужно ограни­чить свободу отдельного человека, не желающего быть, "как все". Значит, необхо­димо государство, контролирующее все сферы жизни общества. Так возникает тота­литарная идеология, представляющая альтернативную программу общественного развития, являющаяся главным инструментом власти (идеократия).

Понятно, что равенство, проповедуемое сторонниками тоталитарной идеоло­гии, получается отнюдь не всеобщее. С одной стороны, есть госаппарат, пастыри, монопольные выразители "великой идеи", обеспечивающие соблюдение равенства. С другой, — обязательно попадаются "паршивые овцы", не желающие быть, как все. Очевидно, что, по сути, тоталитарная идеология — это трансформированные об­щинно - корпоративные воззрения феодальной эпохи. Но с одним принципиальным отличием: с требованием равенства внутри всего общества. Ясно, что против чужаков и "паршивых овец" можно и нужно широко применять насилие. Но что делать с большинством граждан новой "Утопии"? Ведь нельзя же постоянно применять наси­лие ко всем. Значит, нужно изменить природу человека так, чтобы он полностью отождествлял интересы общества (фактически Государства) со своими личными интересами. То есть необходимо создать "нового человека". В этом и состоит одно из отличий либеральной идеологии от тоталитарной: просветители настаивали на неизменности человеческой природы, основную роль просвещения видели не в том, что люди перестанут стремиться к личной выгоде, а, напротив, в том, что они научатся определять, в чем именно состоит эта выгода и как наилучшим образом ее обеспечить.

Было ли пришествие тоталитарных режимов в XX в. неизбежным? Конкретные социально - политические предпосылки возникновения таких режимов разнообразны. Это неукорененность и непоследовательность демократии, атомизация общества в результате быстрого разрушения доиндустриальных социальных структур и институтов, неспособность правящих элит решать проблемы модернизации с по мощью механизмов права и свободного рынка, традиции сакрализации власти, великодержавности и др. В каждом случае роль и место этих факторов, их сочетание различны. Но их успешное (системное) использование тоталитарными силами возможно только в чрезвычайных обстоятельствах, близких к национальной катастрофе. Таковыми стали в начале века первая мировая война, а затем жестокий мировой экономический кризис конца 20-х годов, которые наглядно показали несовершенство существовавших порядков. Именно страны, наиболее сильно затронутые историческими катаклизмами, оказались в конце концов во власти тоталитаристов.

Вообще, тоталитаризм в любом его проявлении — это проблема изначально международная. И не только потому, что тоталитарные режимы по самой своей природе агрессивны. Тоталитарные порядки в Германии и Японии были ликвидированы в результате разгрома этих стран во второй мировой войне и последующей их оккупации, в других случаях тоталитарные режимы терпели крах под напором массового движения в комбинации с действиями "изменившей" этому режиму части правящей элиты, которая осознавала внутреннее его разложение, неспособность конкуренции с постиндустриальным миром. Иногда (например, во Вьетнаме) номен­клатура сама может пойти на преобразование тоталитарного режима в авторитар­ный, даже при отсутствии мощного давления "снизу". До некоторой степени именно так в СССР возникло очень сложное и противоречивое явление хрущевской "отте­пели" ("десталинизация" не помешала властям потопить в крови восстания заклю­ченных в ГУЛАГе, а позднее — мирные выступления рабочих в Новочеркасске).

Но практически всегда в крушении "устоявшихся" (т.е. переживших стадию стабилизации) тоталитарных режимов огромную, фактически решающую роль иг­рал международный фактор — воздействие западных демократий — воздействие прямое, силовое и еще больше — косвенное, своим примером. Не вызывает сомне­ний, что крах партии - государства — КПСС — также был вызван в огромной степени "ударом" Запада — поражением в холодной войне, прежде всего технологиче­ским. Неэффективность советской плановой экономики, вытекавшая отсюда неудов­летворительность качества жизни в СССР стали очевидными только на фоне постин­дустриальных достижений западных демократий. Вообще, пример извне осознается всеми тоталитарными режимами как главная опасность. Скорее, отсюда (а не из "великой идеи" как таковой) вытекают их агрессивность и мессианство, порой тра­гикомическое ("идеи чучхе"), политика "осажденной крепости", "военного лагеря".

Возможно и неизбежно ли вообще свержение тоталитарного режима без решающего воздействия извне? История XX в. не зафиксировала ни одного случая ликвидации такого режима под воздействием "чисто" внутренних факторов. Вряд ли такое произойдёт в будущем. Так что ответ может быть только гипотетическим. Но про­блема крайне интересна с общефилософской точки зрения. Авторы знаменитых романов - антиутопий, давшие средствами искусства анализ тоталитаризма, — Дж. Хаксли ("Прекрасный новый мир"), Е.Замятин ("Мы") и особенно Дж. Оруэлл ("1984") — предлагают в целом отрицательный ответ: из тоталитаризма общество не способно выбираться самостоятельно, он может существовать неограниченно дол­го, становясь всё более бесчеловечным и необратимо деформируя саму людскую природу, в т.ч. путём прямого изменения её биологических характеристик. Так что будущее человечества в случае установления на Земле всемирной тоталитарной диктатуры рисовалось этими и другими мыслителями мрачными красками.

На мой взгляд, даже при такой диктатуре ситуация оставалась бы небезнадёжной. Во-первых, неустранимы противоречия и самая острая борьба между различными группами правящей бюрократии — "территориальными" и "отраслевыми", "идео­логами" и "хозяйственниками" и т.п. В ходе этой конфронтации возможен вариант апелляции к "низам" и, соответственно, последующей "детоталитаризации" режи­ма. Дополнительные противоречия в стан бюрократии вносит то обстоятельство, что части её (хотя и не очень большой) приходится выполнять действительно общепо­лезные функции (например, в области экологии). Во-вторых, в условиях тоталитар­ного контроля за информацией роль мощного идейного оружия против правящей верхушки может сыграть сама "великая идея", если можно доказать, что её "извра­тили". Но свобода толкования "великой идеи" неизбежно приводит к возможности ее преодоления. В-третьих, человеческая личность способна самовосстанавливать­ся, и вообще человеческую природу не так легко извратить, а чувство самосохране­ния — подавить. Однако, очевидно, что все эти варианты не являются обязательными.

Из вышеизложенного можно сделать ряд общих выводов:

а) Проблема тоталитаризма — это, по сути, глобальная проблема. Любой тоталитарный режим, даже в небольшой и далёкой стране, в наш атомный век представляет собой серьёзную угрозу всему человечеству.

б) Поэтому на смену принципу невмешательства во внутренние дела других государств должны придти – применительно ко всем странам мира без исключения — принципы приоритета прав человека и законности международного вмешательства в случаях массовых и систематических нарушений этих прав.

в) Устранение угрозы тоталитаризма — это в значительной мере проблема ликвидации огромного разрыва в уровнях социально - экономического развития в мире, предоставления отсталым странам и регионам возможностей подтягивания до уровня передовых, предупреждения войн, экологических катастроф. В этих целях необходимо максимальное объединение усилий всего человечества.

г) Международное сообщество должно официально признать опасность для дела мира распространения любых тоталитарных доктрин, т.е. доктрин, отрицающих самоценность личности, объявляющих приоритет любых общественных групп, которые выделяются по "анкетным" признакам (принадлежность к нации, расе, классу, религии и т.д.), отвергающих политический плюрализм, нетерпимых к инакомыслию.

д) Если всякое государство несёт зло, то Абсолютное Государство порождает абсолютное зло. Поэтому необходимо сводить государство к допустимому минимуму. Государственное регулирование, столь необходимое для модернизации, не должно вести наше посттоталитарное общество к новым формам его огосударствления. Жёсткий контроль за государственным аппаратом может обеспечить только гражданское обще­ство. Его формирование — основная гарантия от тоталитарного перерождения.

Самый главный вывод: путь к тоталитаризму и пути к свободе заложены в нашей психической природе. То, куда мы идём, есть результат прежде всего нашего личного нравственного выбора.