Уголовно-правовая охрана лиц, исполняющих свой служебный или общественный долг

ВВЕДЕНИЕ

Права и свободы человек и гражданина охраняются государством. В конституции РФ (РА) этому посвящена специальная глава.

Различные отрасли права ставят своей задачей охрану личности. Выполняют ее и уголовное законодательство. В ст. 2 УК РФ [ст. 1 УК РА] в первоочередных задач указывается охрана прав и свобод человека и гражданина.

Анализ практики свидетельствует о том, что в процессе квалификации преступлений против лиц выполняющих свой служебный или общественный долг не всегда полно раскрываются и анализируются признаки субъективной или объективной стороны. В частности, не принимается во внимание, что для правильной уголовно-правовой оценки содеянного особое значение имеет то обстоятельство, что наряду с умыслом, мотивом, необходимо выявление понимание обвиняемого то, что потерпевший исполняет свой служебный или общественный долг¹.

В государстве, на конституционном уровне провозгласившем себя правовым, правосудие приобретает особое значение, становится важнейшим гарантом прав и свобод человека и гражданина [ст. 18 Конституции РФ]. Но, выполняя столь существенную роль, само правосудие также нуждается в охране, в том числе и с помощью уголовно-правовых средств, ибо в сфере процессуальных отношений отнюдь не изжиты деяния, являющиеся труднопреодолимым препятствием в решении задач судопроизводства, значительно ущемляющие законные интересы участников процесса, осложняющие осуществление ими соответствующих функций, нарушающие принципиальные законоположения. По своим последствиям, как верно подметил А. М.Ларин, подобные деяния сравнимы с наиболее тяжкими преступлениями².

В структуре официально зарегистрированной преступности посягательства против правосудия и порядка управления занимают незначительное место. Например, их доля в общем количестве известных компетентным органам преступлений в 1995-2000 гг. составляла примерно 0,7-1 %2. В последние годы факты рассмотрения судами дел соответствующей категории приобрели единичный характер. В некоторые судебные органы подобные дела в 1997 - 1998 г.г. не поступали вообще³.

Однако можно говорить и о высоком уровне латентности преступлений против правосудия. В этом убеждают, в частности, результаты опросов практических работников и анализ архивных уголовных дел и материалов. Так, следует обратить внимание на резкое несоответствие между официальной статистикой, отражающей применение положений ст. 302 УК РФ [ст.179 УК РСФСР 1960 г.], и действительным положением вещей в судебно-следственной практике.

Думается, что одной из причин безнаказанности лиц, совершивших общественно опасные деяния против правосудия, должны признаваться совершаемые в этой же сфере преступные посягательства. "Мы повседневно сталкиваемся, - справедливо замечает Ю.И. Стецовский, - с хроническими болезнями - фальсификацией уголовных дел, обвинительным уклоном, нарушениями прав человека⁴.

Влияние на уровень латентности соответствующей группы преступлений оказывают и затруднения, испытываемые правоприменителями при квалификации преступных посягательств.

В этих условиях представляется весьма важным оценить потенциальные возможности уголовно-правовых предписаний, закрепленных ныне в главе Уголовного кодекса Российской Федерации.

Однако положения названной главы УК РФ отнюдь не демонстрируют филигранность законодательной техники. Нормативный материал размещен здесь с неоправданными, на мой взгляд, отступлениями от принципов построения системы Особенной части Уголовного кодекса. В итоге затрудняется поиск подлежащей применению в конкретном случае юридической нормы, осложняется решение вопроса о соотношении различных составов преступлений (лжесвидетельства и укрывательства; лжесвидетельства и заведомо ложного доноса; заведомо ложного доноса и провокации взятки и т.д.).

Ряд общественно опасных посягательств против правосудия оказался за пределами преступного (введение в заблуждение правоохранительных органов посредством инсценировки преступления; отказ в регистрации факта совершения преступного деяния, сокрытие его от учета; принуждение обвиняемого к даче показаний, совершаемое частными лицами; заведомо ложное показание эксперта; и др.) - Напротив, сохранение в рассматриваемой главе УК некоторых запретов не вызывалось потребностями развития общества, является криминологически необоснованным (отказ от дачи показаний, многие виды лжесвидетельства; и др.).

Погрешности в формулировках диспозиций отдельных статей главы 31 Уголовного кодекса России настолько существенны, что вызывают сомнения в возможности применения соответствующих уголовно-правовых норм.

Например, в законодательной модели провокации взятки (ст. 304 УК РФ) описание признаков деяния ("попытка передачи...") не согласовано с характеристикой цели (искусственного создания доказательств совершения преступления), а указание законодателя на свойства субъекта в составе уклонения от отбывания наказания в виде лишения свободы [ст. 314 УК РФ] не отражает специфики объективной стороны данного преступления.

Не все статьи УК, в которых регламентируется ответственность за посягательства против правосудия, позволяют получить точное представление о круге адресатов соответствующего уголовно-правового запрета или содержании последнего. Так, нет четкости в обозначении признаков субъектов преступлений, предусмотренных ст.ст. 305, 313, ст. 315 (в части воспрепятствования исполнению судебного акта) УК РФ. Свойства деяний, запрещенных ст.ст. 296, 299, 300, 302, 316 и др. УК РФ, отражены в законе недостаточно полно.

В свете сказанного видна необходимость творческого осмысления проблем классификации, законодательного моделирования и квалификации преступлений против правосудия.

Об актуальности научного поиска в данном направлении свидетельствует и обусловленная последней кодификацией уголовного законодательства новизна многих законоположений, включенных в гл. 31 УК РФ.

Рассмотрим степень разработанности проблемы. Вряд ли будет справедливым утверждение, что проблемы уголовно-правовой охраны лиц выполняющих свой служебный или общественный долг не волновали отечественных ученых. Указанные проблемы неоднократно становились предметом диссертационных исследований. Трудно переоценить значение для их разработки монографий и учебных пособий Я.М.Кульберга; И.С.Власова и И.М.Тяжковой; С.И.Тихенко; В.Д.Иванова; Ш.С.Рашковской; А.И.Чучаева; и др.

Юридический анализ отдельных групп и составов преступлений против правосудия содержится в трудах Г.И.Баймурзина; В.А.Блинникова; И.А.Бушуева; Г.Б.Виттенберга и П.Н.Панченко; В.И.Егорова; Ю.И.Кулешова; Н.А.Носковой; Б.Т.Разгильдиева; Н.Г.Радунцевой; В.Г.Смирнова; В.С.Фельдблюма (Устинова); М.Х.Хабибуллина; С.М.Юдушкина; и др.

Интерес к ней проявляли и такие ученые, как А.С.Горелик, П.И.Гришаев, Н.А.Егорова, А.А.Закатов, Б.В.Здравомыслов, Н.И.Коржанский, Г.Л.Кригер, Л.Л.Кругликов, В.Н.Кудрявцев, А.М.Ларин, М.Д.Лысов, В.П.Малков, В.В.Мальцев, А.В.Наумов, И.Л.Петрухин, А.Д.Прошляков, Р.А.Сабитов, А.Б.Сахаров, Б.В.Сидоров, Ю.М.Ткачевский, В.Т.Томин, В.С.Шадрин, М.Д.Шаргородский и другие теоретики уголовного и уголовно-процессуального права.

Но все же степень разработанности проблем уголовно-правовой охраны лиц исполняющих свой служебный и обественный долг не может быть сочтена достаточной.

Во-первых, в последнее десятилетие активность ученых в исследовании обозначенной темы значительно снизилась, хотя в обстановке происходящей в стране правовой реформы, казалось бы, должен наблюдаться обратный процесс.

Во-вторых, целостная концепция уголовно-правовых средств защиты лиц исполняющих свой служебный и обественный долг, основанная на новом Уголовном кодексе РФ, до сих пор отсутствует. Большинство работ, написанных на базе действующего законодательства, носит преимущественно интерпретационный характер. Развернутой обобщенной характеристики составов преступлений, предусмотренных гл. 31 УК РФ, в этих трудах не дается. Но выявление наиболее существенных особенностей посягательств против правосудия крайне важно для отграничения такого рода преступных деяний от преступлений, ответственность за которые регламентируется в других главах Уголовного кодекса. Многие из имеющихся работ не содержат научно-обоснованных рекомендаций по совершенствованию комментируемых статей закона, хотя последний не всегда позволяет найти ответы на вопросы, возникающие в судебной практике.

В-третьих, совершенно неудовлетворительно с точки зрения решения законотворческих и правоприменительных задач освещается в юридической литературе проблема классификации посягательств против правосудия. Ведь данный вопрос является ключевым как для построения системы соответствующих составов, так и для определения взаимосвязи отдельных уголовно - правовых норм в практической деятельности. Правосудие как объект  уголовно - правовой  охраны нередко представляется в виде монолитного блага, не имеющего внутренней структуры. В итоге отрицается целесообразность построения классификации рассматриваемых преступлений по признаку общности свойств нарушаемых общественных отношений. Однако без такой группировки весьма проблематично произвести сравнение тяжести социально опасных деяний.

В-четвертых, недостаточно внимания уделяется проблемам дифференциации ответственности за преступления, совершаемые в сфере процессуальных отношений, и, прежде всего, таким ее [дифференциации] способам, как конструирование квалифицированных составов и регламентация специальных видов освобождения от уголовной ответственности.

В-пятых, для уяснения содержания соответствующих  уголовно - правовых положений, выявления их недостатков, необходимы внимательное ознакомление с процессуальным и  уголовно -исполнительным законодательством, а также знание и учет проблем практического применения ГПК (АПК), УПК и УИК. Однако существующие работы, посвященные теме уголовно правовая защита лиц исполняющих свой служебный и обественный долг, не носят комплексного характера.

Сказанным определяется выбор темы настоящей дипломной работы.

Главными своими целями считаю разработку отвечающей потребностям современного общества концепции преступлений против лиц исполняющих свой служебный и обественный долг, порядка управления и создание теоретической основы для совершенствования регламентации ответственности за подобные посягательства.

Глава 1. Уголовно-правовая охрана граждан исполняющих свой общественный долг

Понятие должностное лицо в контексте уголовно-правовой охраны

Кардинальные изменения, происходящие в течение последнего десятилетия во всех сферах общественного развития России, и в первую очередь становление и укрепление его частных начал, буквально «взорвали» привычные правовые понятия и представления, в том числе в уголовном праве. Законодательным ответом на происшедшие изменения в уголовном праве явился Уголовный кодекс, вот уже несколько лет «проверяемый» уголовно-правовой теорией и практикой.

Немалый интерес и споры теоретиков и практиков-юристов вызывают преступления, предусмотренные ст. 201—204 гл. 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях» и ст. 285—293 гл. 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления» Уголовного кодекса, и прежде всего с точки зрения понятия должностного лица и круга лиц, которые могут быть отнесены к должностным как специальным субъектам уголовного права. Следует отметить, что еще в 16 статьях других глав Особенной части УК РФ (без учета, в силу специфики, статей главы «О воинских преступлениях») прямо указывается на специальный субъект — должностное лицо. В качестве такового должностное лицо может нести уголовную ответственность и за другие общеуголовные деяния, совершенные по формуле: «с использованием служебного положения», установленные более чем в 20 статьях УК РФ⁵.

Первый вопрос, который в связи с этим возникает и требует ответа: почему понятие должностного лица в соответствии с примечанием 1 к ст. 285 УК РФ распространено законодателем только на статьи главы 30? По существу, в этой части повторена редакция примечания к ст. 170 главы «Должностные преступления», когда понятие должностного лица было также дано только для ст. 170—175 главы о должностных преступлениях, а фактически распространяло свое действие и на другие статьи УК РСФСР. Означает ли упорство законодателя необходимость выработки иного понятия должностного лица для более чем 36 статей других глав УК РФ, упоминавшихся ранее?

Известно, что понятия, содержащиеся в Особенной части УК РФ, в том числе понятие должностного лица, достаточно «автономны» и не всегда поэтому совпадают с аналогичными понятиями других отраслей российского права.

Должность выводится из слов «долг, должное, обязанность» — «служебное место или звание с обязанностями его; определенные и возложенные на кого занятия с каким-либо званием». «Должностной человек — служащий, кто на государевой или частной службе, обязанный должностью».

Федеральный закон «Об основах государственной службы» дает понятие государственной должности — должности в органах государственной власти всех уровней с установленным кругом обязанностей по исполнению и обеспечению полномочий данного государственного органа, денежным содержанием и ответственностью за исполнение этих обязанностей. Отсюда: должностным лицом будет гражданин РФ, занимающий такую должность. Законодательным путем это понятие в некоторой степени раскрыто в Федеральном законе «О службе в таможенных органах РФ»: «Должностными лицами таможенных органов (далее — сотрудники таможенных органов) являются граждане, занимающие должности в таможенных органах, которым в порядке, установленном настоящим федеральным законом, присвоены специальные звания».

По действующему законодательству должностными лицами могут быть не только граждане, занимающие государственные должности, но и лица, занимающие должности в органах местного самоуправления.

В науке административного права существуют разные определения понятия должностного лица. Д. Н. Бахрах в учебнике административного права, ссылаясь на работу Ц. А. Ямпольской, наиболее удачным считает определение должно­стных лиц как служащих, имеющих право совершать служебные юридические действия.

Таким образом, как и раньше, в настоящее время в других отраслях права единое понятие должностного лица отсутствует.

С учетом сказанного представляется, что уголовно-правовое понятие, описание которого дано законодателем в примечании к ст. 285 УК РФ, должно быть единым и для статей главы 30, и для общеуголовных деяний, где в качестве обязательного или квалифицирующего признаков указано их совершение только должностным лицом как одним из специальных субъектов, использующих служебное положение. Например, ч. 3 ст. 139 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность за нарушение неприкосновенности жилища, совершенное лицом с использованием своего служебного положения.

Вне сомнений, что в этих случаях возрастает требование универсальности к понятию должностного лица, да и к другим понятиям Особенной части УК РФ; требование такой универсальности вытекает из основополагающих принципов уголовного права — законности (ст. 3 УК РФ), равенства граждан перед законом (ст. 4 УК РФ). Можно констатировать, что уголовно-правовое понятие должностного лица универсальным, соответствующим упомянутым основополагающим принципам уголовного права, не является.

Действующее законодательство в определенных случаях наделяет публичными властными полномочиями частных лиц (граждан) и лиц, занимающих должности в коммерческих и иных организациях. Так, граждане могут осуществлять функции представителя власти либо выполнять организационно-распорядительные функции от имени государства, будучи формально не связанными служебными правоотношениями с органами и учреждениями, вооруженными силами, другими войсками и воинскими формированиями, упомянутыми в примечании 1 к ст. 285 УК РФ. Должны ли эти лица в силу выполнения данных функций нести в соответствующих случаях уголовную ответственность по статьям главы 30 и другим статьям УК РФ как специальные субъекты — должностные лица?

Именем Российской Федерации осуществляется конституционный контроль и правосудие: выносятся постановления Конституционного суда РФ, приговоры и решения судов РФ (ст. 300 УПК РСФСР, ст. 191 ГПК РСФСР, ст. 127 Арбитражного процессуального кодекса РФ).

От имени Российской Федерации осуществляет надзор за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов единая централизованная система органов прокуратуры.

Таким образом, законодателем подчеркивается единство, публичность, авторитетность, значимость судебной, прокурорской и нотариальной деятельности, непосредственность действий государства через органы суда, прокуратуры и нотариата.

Из словаря В. И. Даля, человек, «заступающий чье-либо место, явившийся за кого, представляющийся законно за другого» — это представитель.

Действуя от имени государства в сфере гражданского оборота, лица исполняющие свой служебный или общественный долг выступает представителем государства с приличествующими этому официальными атрибутами:

публичной должностью;

совокупностью установленных государством прав и обязанностей по данной публичной должности;

особым порядком наделения полномочиями по должности и освобождения от этих полномочий;

установленными вознаграждениями по должности.

В соответствии с примечанием к ст. 318 УК РФ в настоящей статье и других статьях Кодекса представителем власти признается должностное лицо правоохранительного или контролирующего органа, а также иное должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости. Таким образом, представителем власти в уголовном праве может быть в любом случае только должностное лицо, универсального понятия которого Уголовный кодекс не дает. Получается замкнутый круг: согласно примечанию к ст. 318 представитель власти — это должностное лицо, а должно­стное лицо, согласно примечанию к ст. 285,— это представитель власти.

Учитывая, что понятия должностного лица и представителя власти могут по-разному истолковываться в судебной практике. По мнению Верховного суда, к представителям власти следует относить:

Лиц, осуществляющих законодательную, исполнительную или судебную власть всех уровней.

Работников государственных, надзорных или контролирующих органов, наделенных в установленном законом порядке:

распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них в служебной зависимости;

либо правом принимать решения, обязательные для исполнения гражданами, а также организациями, независимо от их ведомственной подчиненности.

В публикациях последних лет правильно отмечалось несовершенство изложенных положений уголовного законодательства. Согласно п. 7 ст. 117 УПК РСФСР «Органы дознания», их полномочия переданы капитанам морских судов, находящихся в дальнем плавании, независимо от форм собственности, принадлежности к коммерческим или иным организациям. Капитаны таких морских судов при производстве дознания наделяются государственно-властными полномочиями — от возбуждения уголовного дела, задержания подозреваемого, предъявления обвинения и избрания меры пресечения до направления уголовного дела прокурору с обвинительным заключением.

Кодексом РСФСР об административных правонарушениях функции представителя власти возложены в некоторых случаях на служащих коммерческих и иных организаций. В частности, они рассматривают дела об административных правонарушениях на железнодорожном, речном, мор­ском, воздушном и других видах транспорта, начальствующие лица военизированной охраны коммерческих и иных организаций вправе производить административное задержание, и т. п.

Следует признать, что после советского периода, когда к должностным лицам относили чересчур широкий круг работников государственных и общественных организаций, российские законодатели вновь оказались впереди планеты всей.

Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к уголовному законодательству нами почитаемых правовых государств. Уголовный кодекс ФРГ в параграфах 331—334 раздела 29 «Должностные преступные деяния» устанавливает уголовную ответственность должностных лиц и лиц, специально уполномоченных на выполнение публичных обязанностей, за получение выгоды, взяточничество, предоставление выгоды и подкуп. Согласно понятиям лиц и вещей в параграфе 11, его общей части, должностное лицо определяется через государственно-правовые отношения по должности или через выполнение задач государственного управления в органе власти или ином учреждении либо по их поручению. Специально уполномоченным на выполнение публичных обязанностей считается тот, кто, не будучи должностным лицом, в обществе или ином объединении, предприятии или фирме, которые выполняют задачи государственного управления за орган власти или иное учреждение,— занят или для них действует и на основе закона формально обязан добросовестно выполнять свои обязанности. Всё это относимо не только к частному нотариусу, но и работникам нотариальных палат, призванным контролировать исполнение профессиональных обязанностей ее членов, выполняя тем самым публичные обязанности за государственные органы.

Можно сделать вывод, что в российском уголовном праве по существу не придается должного внимания уголовно-правовому обеспечению добросовестного выполнения публичных обязанностей.

Конституционный суд РФ в постановлении от 19.05.98 № 15 по делу о проверке конституционности отдельных положений Основ законодательства РФ подчеркнул, что Конституция РФ не запрещает государству передавать отдельные полномочия исполнительных органов власти негосударственным организациям, участвующим в выполнении функ­ций публичной власти⁶.

Совершенно очевидно, что уголовно-правовые последствия от преступного нарушения обязанностей публичной службы, связанной с защитой прав и законных интересов граждан и юридических лиц от имени государства, не меньше, чем от аналогичных нарушений по государственной или муниципальной службе должностными лицами.

Еще Б. С. Утевский в капитальном труде о должностных преступлениях заметил, что в государствах растет число лиц, которые, не являясь должностными лицами или лицами, выполняющими должностные обязанности в той или иной форме, в то же время принимают участие в деятельности государственных учреждений.Эта тенденция характерна и для современных правовых государств. Чем «социальное» государство, тем в большем числе случаев оно делегирует часть своих функций и полномочий частным лицам и организациям для наилучшего осуществления поставленных перед государством задач и достижения всеобщего блага при действенном контроле и особой ответственности наравне с должностными лицами.

Можно привести и законодательные акты Российской Федерации, свидетельствующие о возможном делегировании властных полномочий негосударственным органам. Так, в соответствии с указами Президента РФ члены казачьих обществ могут привлекаться к несению государственной и иной службы: к охране государственной границы в составе общественных формирований, охране общественного порядка, объектов жизнедеятельности населения, лесов, к участию в несении егерской, природоохранной и экологической службы и т. д.

Следуя логике законодателя, придется в этом и других подобных случаях устанавливать особую уголовную ответственность по примеру ответственности частных нотариусов, частных аудиторов, частных охранников, частных детективов и прочих частных лиц. И здесь можно говорить об отсутствии универсального понятия не только должностного лица, но и лица, выполняющего управленческие функции, в примечании к ст. 201 УК РФ.