ПОЛИТИСЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИОЗНОСТЬ ЛИТЕРАТУРЫ ПРОСВЕТИТЕЛЕЙ

3. ПОЛИТИСЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИОЗНОСТЬ ЛИТЕРАТУРЫ ПРОСВЕТИТЕЛЕЙ.

Просветители ставили перед собой практические цели: воздействовать на умы и подвигнуть их на совершение социальных преобразований. Искусство представлялось им наиболее действенной формой борьбы против феодализма. Они сами указали на подчиненную роль своего творчества, несколько не огорчаясь этим обстоятельством, а, наоборот, подчеркивая его. "Мы все солдаты государства. Мы на службе у общества. Мы становимся дезертирами если покидаем его", - писал Вольтер. "Надо давать отчет о своих талантах", - призывал Дидро. Отсюда основным принципом просветительской эстетики было требование активного вмешательства художника в общественную жизнь. Художник не только бытописатель, он - судья, он карает преступников на троне, угнетателей-тиранов, он возвеличивает и прославляет нравственную доблесть народа. Произведения просветителей были принципиально тенденциозными.

"Если произведения этих писателей имели в свое время громадное воспитательное значение, если это значение и поныне не утратило своей силы, то объяснения этого факта следует искать именно в их тенденциозности, в том, что они беседовали с читателями не о сновидениях, а раскрывали перед ними ту жизненную разрозненность и смуту, под гнетом которых страдало и страдает человечество", - писал Н.Е. Салтыков-Щедрин. Они ввели в литературу в качестве положительного героя нового человека, не имеющего дворянских титулов и богатств. Бедный учитель Сен-Пре в романе Руссо "Новая Элоиза", слуга Жак в повести Дидро "Жак - фаталист", Кандид в одноименной повести Вольтера, наконец, Фигаро в знаменитой драматургической трилогии Бомарше - все это люди из народа,страдающие от произвола титулованных особ.

Театр был трибуной просветителей. Вольтер писал для театра в течении 60-ти лет. Его трагедии и комедии шли на сценах почти всех европейских театров XVIII столетия. Его республиканские трагедии "Брут","Смерть Цезаря" вдохновляли парижан в дни революции. Дидро, Бомарше,Мерсье, Мари Жозеф Шенье произвели просветительскую реформу театра,приблизив его к современности, взяв предметом изображения реальные конфликты социального мира и героя - человека "третьего сословия".

Просветители в своей публицистическойдеятельности избрали форму короткой, отточенной, остроумной политической или философской брошюры,которую можно было массовым дешевым изданием распространять среди широких читательских кругов ("Философский словарь" Вольтера, "Карманное богословие" Гольбаха, "Диалоги" Дидро и т.д.). Острые, яркие, без тяжеловесной учености и скучного педантизма, эти брошюры просветителей читались с захватывающим интересом, вызывая в народе тот революционный подъем, к которому сознательно стремились просветители.

Просветители создали особый жанр художественной публицистической прозы - философский роман (Монтескье - "Персидские письма"; Руссо -"Эмиль", "Новая Элоиза") и философскую повесть (Вольтер - "Кандид","Задиг", "Простодушный" и др.; Дидро - "Племянник Рамо", "Жак - фаталист" и др.).

"Этот жанр имеет несчастье казаться легким, но он требует редкого таланта, а именно умения выразить шуткой, штрихом воображения или самими событиями романа результаты глубокой философии", - писал Кондорсе.

Просветители стремились реформировать дворянское искусство, приблизить его ко времени, демократизировать его. Однако они не отвергли и достоинств классицизма, заставив его служить новым идеям. Классицизм с его героическим пафосом был очень ко времени в дни революции. Что касается сентиментализма, то и он нашел себе благоприятную почву во Франции. Просветители воспользовались им для своих целей. Дидро ввел "чувствительность" в драму, Руссо построил целую философию чувства.

Бальзак в XIX веке отметил как важное достоинство литературы просветителей "обилие фактов, трезвость образов, сжатость и точность, короткие фразы Вольтера; особое - отличающее главным образом XVIII век - чувство комического" ("Этюд о Бейле").

Просветители ратовали за точность и ясность языка писателя. Вольтер ввел в употребление короткую, отточенную, как стрела, фразу. Великие французсские реалисты XIX столетия Стендаль и Бальзак не раз одобрительно отзывались об этом, особенно Стендаль, который боролся против туманной, велеречивой прозы Шатобриана, столь модной в первой четверти XIX века.

Пушкин в статье "О прозе" указывает на Вольтера как на великолепного мастера языка: "Вольтер может почесться лучшим образцом благоразумного слога. Он осмеял в своем "Микромегасе" изысканность тонких выражений Фонтенеля, который никогда не мог ему того простить. Точность и краткость - вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей - без них блестящие выражения ни к чему не служат".

Великолепным мастером художественной прозы является Руссо. Вольтер и Дидро прибегали к тонкой иронии. Руссо - к высокой патетике.

Взволнованная, живописная и музыкальная проза Руссо напоминает речь трибуна, недаром в годы французсской революции Марат читал сочинения Руссо на улицах Парижа под громкие аплодисменты восставшего народа.

Художественное наследие французских просветителей XVIII века прочно вошло в фонд мировой классической литературы.

Сочинения просветителей при их жизни запрещали, подвергали казни (сжигали рукою палача), устраивали публичные судилища, авторов сажали в тюрьмы.

18 августа 1770 года на судебном процессе по поводу книг и изданий просветителей государственный прокурор говорил: "Свобода мышления - вот их боевой клич, которым они оглашают весь земной шар. Одной рукой они пытаются поколебать трон, другой - разрушить алтарь. Они стремятся уничтожить веру и изменить общественное мнение о религиозных и гражданских учреждениях и вполне достигают своих целей".

Как ни сильна была еще католическая церковь, оплот феодализма,каким крепким не казался государственный аппарат (армия, полиция,суд), стоящий на страже старого, отживающего, как не усердствовали идеологи реакции, - новое неудержимо росло и заявляло о себе и в конце концов одержало победу. Сейчас хотелось бы представить читателю господина Вольтера, который по праву считается главой французских просветителей, хотя его социальные и политические убеждения были гораздо умереннее взглядов Дидро, Руссо, Мабли.

Вольтер раньше их вступил в борьбу с феодализмом, он был старше всех просветителей во возрасту и опыту борьбы.

Просветительское движение развернулось во свей широте к середине XVIII столетия, когда Вольтеру было уже за 50 лет и он был известен как автор многих выдающихся произведений художественного, философского и научного содержания когда имя его гремело по всей европе. вольтер был вдохновителем и воспитателем этого могучего поколения французских мыслителей-революционеров.

Жан-Жак Руссо, вспоминая о своей юности6 писал в "Исповеди":

"ничто из того, что создавал Вольтер6 не ускользало от еас. мое пристрастие к его творениям вызвало во мне желание научиться писать изящно и стараться подражать прекрасному слогу этого автора6 от которого я был в восхищении. Немного спустя появились его "Философские письма".

Хотя они, конечно, не являются лучшими его произведениями, именно они были тем, что больше всего привлекло меня к науке, и эта зародившаяся страсть с того самого веремени больше не угасала во мне".

Просветители называли Вольтера своим учителем.

"О дорогой учитель!..." - обращается к Вольтеру Дидро. "Дорогой учитель, стоящий во главе литературы", - обращается к Вольтеру д'Аламбер.

Совершенно прав был Пушкин, когда писал: "Все возвышенные умы следуют за Вольтером. Задумчивый Руссо провозглашается его учеником;пылкий Дидро есть самый ревностный изего апостолов".

Вольтер вдохновлял своих друзей и соратников, ободрял тех из них,кто терял силы и уверенность, иногда учил их тактике борьбы - умению хитрить с господствующими сословиями, обходить путы цензуры, прибегать к эзоповскому языку. "Бросайте стрелы, не показывая руки", - писал он Дидро. Вольтер может считаться главной фигурой французских просветителей и по черезвычайной разносторонности своей деятельности. Философ,поэт, драматург, политический деятель, непревзойденный публицист, он сумел сделать идеи Просвещения достоянием масс, голос его имел широчайший резонанс, и каждое новое слово просветительского движения во Франции он укреплял своим поистине непоколебимым авторитетом. Одобрение Вольтера давало право не существование, к мнению Вольтера прислушивалось все общество. Оценивая деятельность Вольтера, следует признать, что для революции он сделал больше всех своих соратников уже по одной только силе своего огромного авторитета. "Никакой государь не управлял общественным мнением с подобной властностью", - писал о нем его соратник Дюверне.

Родился Вольтер в Париже в 1694 году. Настоящее имя его - Франсуа-Мари Аруэ (Вольтер - его литературный псевдоним). По происхождению своему он не принадлежал к дворянству. Его отец был состоятельным буржуа - сначала нотариусом при судебной палате6 потом чиновником казначейства. Первоначальное образование поэт получил в аристократическом училище - иезуитском колледже Людовика Великого.

За сатиру на регента Филиппа Орлеанского и его дочь герцогиню Беррийскую он был выслан из столицы и восемь месяцев находился в Сюлли. Весной 1717 г. Вольтер попал в Бастилию на одинадцать месяцев.

причиной ареста послужила его сатира Puero regnant" ("В цпрствование мальчика"), разоблачающая развращенные нравы, царящие при дворе.

В тюрьме поэт работал над эпической поэмой о Генрихе IV и трагедией "Эдип". 18 ноября 1718 года состоялось первое представление трагедии на сцене парижского театра. На молодого поэта стали смотреть как на достойного преемника Карнеля и Расина. Филипп Орлеанский, желая "приручить" Вольтера, удостоил его награды, пенсии и любезного примема во дворце. Вольтер благодарил и не без иронии присил регента больше не беспокоить себя подысканием для него "квартиры".

Оппозиционные настроения Вольтера, сказавшиеся в трагедии "Эдип",стали яснее в поэме "Лига" (первый вариант будущей "Генриады"). "Лига"была напечатана тайно в Руане. "Я слишком настаивал в моем произведении на терпимости и миролюбии в области религии, я высказывал слишком много горьких истин римскому двору и излил недостотачно желчи по адресу реформаторов, чтобы питать надежду на резрешение печатать его на родине", - говорил Вольтер.

Распространяемая из под полы поэма Вольтера вскоре стала известна широкому кругу читателей. Вольтера провозгласили лучшим поэтом Франции, ставили его выше Гомера и Виргилия. Аристократы заискивали перед ним. Герцег Сюлли, предков которого прославил в поэме Вольтер, всячески за ним ухаживает. Однако простой человек, какими бы талантами и заслугами перед родиной не обладал, был абсолютно беззащитен от происков любого светского нахала. Так случилось с Вольтером. Он имел неосторожность возбудить недовольство ничтожного дворянчика де Рогана, и тот приказал своим слугам палками избить первого поэта страны.

Оскорбление человека, составляющего гордость нации, осталось безнаказанным. У светских "друзей"Вольтера, в том числе и у Сюлли, происшествие вызвало лишь веселую улыбку.

Правительство по жалобе на де Рогана на Вольтера, собиравшегося вызвать обидчика на дуэль, и по другим доносам поторопилось посадить поэта в Бастилию, а потом выслать за пределы Франции. Так снова Вольтер столкнулся с абсолютизмом, кастовыми привелегиями и полным бесправием простого человека в условиях феодализма.

В Англии Вольтер прожил три года. Он много работает, изучает английскую материалистическую философию, литературу, знакомится с достижениями научной мысли страны. Особенно сильное впечатление произвели на него сочинения философа-материалиста Локка и ученого Ньютона.

Впоследствии Вольтер стал блестящим популяризатором того и другого.

Один из совеременников его писал: "Ньютон, великий Ньютон был, как говорят, погребен в глубине книжной лавки издателя, который осмелился его напечатать. Ньютон, измерял, высчитывал, взвешивал, но Ньютон не говорил... Наконец, появился г. Вольтер, и тотчас же стало слышно Ньютона; весь Праиж гремит именем Ньютона".

В самом деле, до Вольтера имена Ньютона и Локка были неизвестны во Франции. "Я первый посмел понятным языком растолковать своему народу открытия Ньютона". "Когда я похвалил Локка, поднялись вопли против меня и против него", - говорил Вольтер.

Позднее русская Академия наук избрала Вольтера почетным своим членом, высоко оценив популяризацию им научных открытий Ньютона. Среди русских академиков, избравших Вольтера, ьыл М.В. Ломоносов. Вернувшись во Францию, Вольтер в 1734 г. в Руане издает "Письма об Англии", критикующие французскую феодальную систему, и пропагандирует материалистическую философию. Книга была осуждена и сожжена публично. Несколько раньше он пишет свои знаменитые трагедии "Брут" (1730), "Заира" (1732).

Скитаясь некоторое время по Франции, Вольтер, наконец, поселился надолго у своей приятельницы маркизы дю Шатле в старом уединенном замке Сирей. Эмилия дю Шатле была бесспорно одной из образованнейших женщин Франции той поры. Она изучала языки, точные науки, переводила на французский язык Ньютона. Вольтер много сделал за четырнадцать лет жизни в Сирее. Интеллектуальные интересы его были весьма разносторонни.

"Я люблю все девять муз и стараюсь по мере сил добиться успеха у каждой из этих дам", - шутил поэт.

Вольтер пишет труды по истории, сочинения по математике и философии, а также трагедии и комедии. Он создает здесь знаменитую сатирическую поэму "Орлеанская девственница". В эти годы им написаны трагедии "Магомет" (1740), "Меропа" (1743), комедии "Блудный сын" (1736),"Нанина" (1749), философская повесть "Задиг" (1748) и другие произведения.

Период большой и напряженной работы в достаточно спокойной и благоприятной обстановке в Сирее окончился для Вольтера смертью маркизы дю Шатле в 1749 году. Он тяжело пережил этй утрату. Эмилия дю Шатле была единственной женщиной, которую он горячо любил и которая была его искренним, умным, чутким и заботливым другом.

Вольтера давно уже приглашал к себе король прусский Фридрих II.

Теперь он удвоил свои старания "доброжелательного друга". "Какого рабства, какой невзгоды, каких перемен бояться вам в стране, где ценят вас так же, как на родине, и в доме друга, обладающего благородным сердцем", - писал он ему. Забыв уроки6 какие ему преподал французский абсолютизм, оскорбления, гонения, заключение в Бастилию, Вольтер отправился в страну прусского абсолютизма, еще более мрачного и жестокого, чем во Франции. "Что влекло его в Берлин? Зачем ему было променивать свою независимость на своенравные милости государя, ему чуждого, не имевшего никакого права его к тому принудить?.." - с горечью спрашивал впоследствии Пушкин в своей статье о французском поэте.

Льстивые письма Фридриха возымели свое действие на Вольтера.

"Обычно нашему брату, писателям, приходится льстить королям; этот же король сам превозносил меня всего, с головы до пят". Именно вэто время Вольтер сближается с младшим поколением просветителей, объединенных вокруг издания "Энциклопедии". Вольтер ведет деятельную переписку с редакторами "Энциклопедии", он энергично участвует в ее издании. В одном из писем из Потсдама он обращается к д'Аламберу: "Вы и г. Дидро создаете труд, который прославит Францию". Вольтер готовит материалы для "Энциклопедии", пишет статьи для нее. Он беспокоится за качество своих работ, хочет как можно тщательнее их отделать, ибо очень выско расценивает общенациональное значение "Энциклопедии". "Я трепещу каждый раз, как посылаю вам статью... Бросайте в огонь все, что вам не понравится", - пишет он д'Аламберу и Дидро.

Вольтер вскоре убедился, что он ошибся в прусском короле. Воспитанный в душной атмосфере деспотизма и пресмыкательства, Фридрих II,вступив на престол, заменил цинично-откровенную тиранию отца тиранией,замаскированной фразами, взятыми напрокат у Вольтера и его соратников.

Будучи наследным принцем, он писал трактат "Анти-Макиавелли", провозглашая в нем принципы гуманности и справедливости. Став королем, Фридрих забыл об этом трактате и, движимы чувством тщеславия, превратил страну в военнный лагерь, бросая войска на завоевание чужих территорий. В одном письме к Вольтеру он изъяснялся следующим образом:

"...готовность войск к немедленным боевым действиям, большой запас денежных сбережений и живость моего нрава: таковы основания, по которым я объявил войну Марии-Терезии, королеве венгерской и богемской". И далее: "Честолюбие, расчет, желание вызвать толки о себе одержали верх;и война была решена".

Вольтер убедилщся, что кроме плохих французских стихов, которые в изобилии посылал ему король на правку, да философских тирад, от Фридриха II ждать для дела Просвещения было нечего. Впоследствии он сурово осудил прусскую государственную систему: "Этот своеобразный способ управления, эти нравы еще более странные, это противоречивое сочетание стоицизма с эпикурейством, суровой военной дисциплины с распущенностью дворцового быта; эти пажи, с которыми развлекались у себя в кабинете,и солдаты, которых под окнами монарха и на его глазах прогоняли по тридцать шесть раз сквозь палочный строй, речи о высокой нравственности и разнузданный разврат - все это в общей совокупности являло диковинную картину, в ту пору знакомую лишь немногим".

Кончилось том, что Вольтер отослал королю все знаки своего придворного звания: ключ камергера и орден, а вслед за тем поспешил покинуть пределы Прусского государства. Во Франкфурте-на-Майне полиция подвергла его меячному аресту и унизительному обыску. Таково было новое столкновение его теперь уже с иноземным абсолютизмом.

Оказавшись вновь без пристанища, Вольтер решил больше не связывать себя с каким-либо другим европейским государем, приглашавшим его к себе. Он убедился на горьком опыте в обманчивости монарших "милостей". Во Франции, где Людовик XV проявлял к нему самое недружелюбное отношение, оставаться было нельзя. В Швейцарии, куда было направлял путь философ с надеждой обосноваться на жительство, он столкнулся с женевскими кальвинистами, организовавшими травлю его. Вольтер хотел найти такое местечко на земле, где мог бы иметь относительную независимость.

Еще в молодости поэт решил оградить себя от капризов высокопоставленных покровителей и с этой целью, прибегая к коммерческим операциям, составил себе приличное состояние. "Я перевидел столько писателей бедных и презираемых, что давно уже решил не умножать собою их числа", - писал он в своих мемуарах. Теперь Вольтер был богат. Он купил в 1758 г. небольшое поместье Ферней на границе Франции и Швейцарии и здесь проижил последние годы жизни. "Свое существование я в конце концов обставил так, что пользуюсь независимостью и в Швейцарии, и на женевской территории, и во Франции", - писал он.

Из старинного Фернейского замка раздавался голос главы французских просветителей, "фернейского патриарха", как стали его называть. Вольтер был в курсе всех событий. Почта приносила ему ежедневно корреспонденции со всех сторон. Не было дня, чтобы отовсюду не стекались гости к гостеприимному хозяйину. Ферней стал местом паломничества, "европейским постоялым двором", как шутливо называл его Вольтер.

В Фернее был устроен домашний театр. Ставились пьесы Вольтера. В них участвовал сам автор. Приезжали сюда и лучшие французские актеры -Клерон и Лекэн. Здесь бывали гости из России: граф А.П. Шувалов, князь Н.Б. Юсупов, которому впоследствии Пушкин посвятил свое знаменитое стихотворение "К вельможе", князь Б.М. Салтыков, княгиня Е. Дашкова,В.И. Полянский и многие другие. Знаменитый английский актер Гаррик,посетив Вольтера в 1755 г., сообщил о своих впечатлениях: "Я вам пишу из дома великого человека, я хочу сказать, от нашего прославленного Вольтера, в обществе которого я провел восемь бесценнейших и приятнейших дней, какие только были в моей жизни... Что за человек, этот божественный создатель "Генриады!"

Великолепные зарисовки жизни Вольтера этой поры оставил швейцарский художник Жан Гюбер. Проникнутые добродушным юмором, картины художника показывают фернейского патриарха в бытовой обстановке: за чашкой утреннего кофе, или сажающим деревья в фернейском парке, или радушно принимающим новых гостей. Он рпедстает перед нами, как великолепно начертал его портрет Пушкин,

...с плешивой головой,

С очами быстрыми, зерцалом мысли зыбкой,

С устами, сжатыми наморщенной улыбкой.

Картины Жана Гюбера, несколько раздосадовшие Вольтера, храняться ныне у нас в Санкт-Петербурге, в Эрмитаже.

Вольтер, дряхлый старик с немощным телом, был полон неиссякаемой энергии. "Говорят, что г. Пигаль должен приехать, чтобы лепить мое лицо, но, мадам, - шутливо обращался философ к г-же Неккер, - надо, чтобы это лицо у меня имелось; между тем с трудом можно угадать сейчас,где оно: глаза ввалились в глубину трех дюймов, щеки похожи на ветхий пергамент, плохо приклееный к костям, которые вообще ни к чему не прикреплены. Немногие зубы, которыми я обладал, исчезли".

Вольтер до конца лней работал много, руководил из фернейского далека мощным возрастающим движением Просвещения. И в Фернее он оставался неутомимым бойцом.

Наиболее вопиющие факты религиозного изуверства, дикости, жестокости, подкрепляемые судебной практикой феодальной Франции, он сделал достоянием широкой общественности. Он пригвоздил в позорному столбу самого бога, во имя которого совершались преступления. "...Со времени смерти сына святой девы не было, вероятно, почти ни одного дня, в который кто-либо не оказался убитым во имя его".

Вольтер поднимал свой голос в защиту жертв фанатизма, но безуспешно. Так, был сожжен девятнадцатилетний юноша де Ла Барр, обвиненный вместе со своим другом д'Этолондом в осквернении деревянного распятия на мосту в Абвиле. Юноше вырвали язык, отрубили правую руку и потом сожгли на площади города. Решение суда утвердил король Людовик XV. Одной из улик против де Ла Барра явилась найденная у юноши книга Вольтера "Философский словарь".

"Арлекины-людоеды!.. Спешите от зрелища костра на бал и с Гревской площади в комическую оперу; колесуйте Каласа, вещайте Сирвена,жгите бедных юношей... я не хочу дышать одним воздухом с вами", - негодующе писал Вольтер. И остроумный, шутливый, насмешливый Вольтер теперь отказывается от своего излюбленного оружия. Не это уже нужно в борьбе с убийцами. Здесь нужен острый, как сталь, разящий, как мечь,язык народного трибуна. "Нет, нет! Теперь не время шутить. Остроумие неуместно на бойне".

И чем больше падал в общественном мнении престиж абсолютизма, чем сильнее становилась в народе ненависть к феодальному режиму, тем выше и выше поднимался авторитет Вольтера.

Вольтер был объявлен гением, национальной гордостью Франции. ненавидящий его Людовик XV не в силах был остановить рост авторитета и славы писателя. Людовик XVI, занявший трон в 1774 г., недалекий, богобоязненный человек, воспринял от своего предшественника эту ненависть к просветителям, но ничем не мог помешать приезду в 1778 г. Вольтера в Париж. Прибытие философа в столицу Франции, где прошла его молодость,где впервые он столкнулся с абсолютизмом, где впервые вызвал восторг зрителей, рукоплескавших его "Эдипу", - стало триумфом престарелого Вольтера. Толпы ликующего народа приветствовали его. Чествование философа явилось демонстрацией возросшего значения просветительских идей.

"Прибытие Вольтера в Париж произвело тоно такое в народе здешнем действие, как бы сошествие какого-нибудь божества на землю", - писал Д.

Фонвизин, находившийся тогда в Париже.

Вольтер на краю могилы, в возрасте 84 лет, задумывал грандиозные планы и был полон юношеской энергии. На представлении своей последней трагедии "Ирина" он присутствовал сам. Актры вынесли на сцену мраморный бюст Вольтера, увенчанный лавровым венком, зрители устроили бурную овацию в честь поэта.

Вольтер в Париже развил самую бурную деятельность. С энергией и энтузиазмом он начал писать новую трагедию "Агафокл". Он побудил Французкую академию вынести решение о составлении академического словаря французского языка. На себя взял составление тома на букву "А". Силы его молодости как бы вновь возвратились к нему здесь, встолице его родины, от которой он был оторван столько лет. Но годы взяли свое,Вольтер скончался 30 мая 1778 г.

Вольтер, опасался, что тело его после смерти будет подвергнуто поруганию фанатиками-попами. "Я вовсе не хочу быть выброшенным на свалку, как бедная Лекуврер", - говорил он.

Опасения Вольтера иемли основание. Вот что сообщал живший тогда в Париже князь Барятинский Екатерине II: "Слух о болезни Вольтера и об опасном положении скоро разнесся по Парижу. Попы и набожные люди очень обрадовались; все порядочные люди были глубоко огорчены... Но поповская ненависть, которая никогда не прощает, проявилась во всей своей деятельности. Ханжи стали адресоваться к архиепископу парижскому с требованием не хоронить Вольтера, если он умрет. Он обещал им это торжество... Все попы обнаруживают непристойную радость". Тело Вольтера тайно было вывезено в Шампань и похоронено в аббатстве Сельер. Похороны в Париже правительство запретило.

В дни революции, в 1791 г., останки Вольтера были торжественно перевезены в столицу. Восставший французский народ начертал на катафалке несколько слов, подытоживших всю деятельность великого просветителя: "Он подготовил нас к свободе". Ныне прах философа покоится в Пантеоне великих людей Франции.

_2Эстетика и художественное творчество Вольтера_0. Вольетр по своим личным дарованиям был прежде всего мастером художественного слова. Как и все просветители, он ставил перед своим искусством ближайшие практические цели: воздействовать на умы посредством искусства и, создав новое общественное мнение, содействовать свершению социального переворота. Искуство представлялось ему наиболее денйственной формой распространения идей, и потому он широко использовал его в своей борьбе с феодализмом.

В "Философском словаре" он писал о том, что французская нация,"пресытившись стизами, комедиями, трагедиями, романами, моральными рассуждениями и богословскими спорами о благодати и судорогах, принялась, наконец, рассуждать о хлебе".

Вольтер одним из первых открыл поход на эстетику классицистов. Он начал с основ, а именно опроверг теорию классицистов о вечности идеала прекрасного.

"Обычаи, язык, вкусы народов, даже если они живут в самом близком соседстве, всегда различны между собою. Да что я говорю? Один и тот же народ становится неузнаваемым через три-четыре столетия. В искусствах,всецело зависящих от воображения, происходит столько же революций,сколь и в государствах: они изменяются на тысячу ладов, в то время как люди стараются придать им неподвижность" ("Опыт об эпической поэзии").

Выступая против основ классицистской эстетики, Вольтер был полон самых воссторженных чувств по отношению к Корнелю и Расину. "Эти два человека учили нацию мыслить, чувствовать и выражать свои душевные переживания".

Он ценил выскоий гражданский пафос драматургии Корнеля, благородные чувства и сильные характеры его трагедий. "Корнель - древнейший римлянин среди французсов - создал школу величия души". И эти здоровые черты французсского классицизма поря его расцвета Вольтер воспринял и развил в свете просветительских идей. Вместе с тем он нисколько не преувеличивал достоинств французсской классицистической трагедии. "У французсов трагедия - это обычноряд разговоров на протяжении пяти актов, связанных любовной интригой". Он требовал от драматургии правдивости и действия: "Изображаемые в трагедии люди должны говорить так,как люди говорят в действительности, а поэтический язык, возвышая душу, пленяя слух, ни в коем случае не должен приводить к ущербу естественность и правдивость... Трагедия старого классического стиля вызывала ощущение прекрасного, но не потрясала".

Естественно, что Вольтера привелекала к себе драматургия Шекспира, ибо в ней отражалась сама жизнь во всех ее суровых и действительных положениях, в напряженных конфликтах.

"Мне вспоминается, - писал он, - одна сцена из некогда виденной мною в Лондоне пьесы, почти совсем неправильной по своему построению,почти во всех отношениях дикой. Сцена происходила между Бртом и Кассием. Они ссорились, и, я готов это признать, - довольно непристойно;они говорили друг другу такие вещи, которых у нас порядочным и хорошо воспитанным людям выслушивать не приходится. Но все это было так полно естественности, правды и силы, что очень меня растрогало. Никогда не тронут нас так те холодные политические диспуты, которыми наш театр некогда приводил зрителей в восторг".

французские романтики, ниспровергавшие авторитет Корнеля и Расина в XIX в., как известно противопоставляли им авторитет Шекспира. Ранее их Шекспира пропагандировал Лессинг, а вслед за ним Гете и Шиллер в Гремании. Однако первым человеком, открывшим Шекспира для континентальной Европы, был Вольтер.

Вольтер, познакомившись с театром Шекспира еще в Англии, стал большим почитателем его таланта и неутомимым пропагандистом его во Франции. Он переводил отдельные сцены из пьес Шекспира, подражал ему,заимствуя сюжеты или используя драматургические конфликты шекспировских пьес (сюжет "Гамлета" использвал в польтеровской трагедии "Семирамида", сюжет "Юлия Цезаря" в трагедии "Смерть Цезаря". Драматургический конфликт "Отелло" положен в основу трагедии "Заира" и т.д.).

К 70-м г. XVIII столетия во Франции были напечатаны пьесы Шекспира в переводах Летурнера. Увлечение английским драматургом стало повсеместным. В Германии драма "Гец фон Берлихинген" Гете (1775) была построена по принципам театра Шекспира. Она породила сотни подражательных пьес романтического характера, так называемых "рыцарских драм"изэпохи средневековья.

Вольтер был воспитан на традициях классического театра, с детства привык к изысканной вежливости и галантности, крайности которой были осмеяны Мольером еще в XVII столетии. Просторечие Шекспира отталкивало многих так называемых "благовоспитанных" аристократов XVIII столетия.

Сила предрассудка была настолько велика, что в XIX в. артистка театра "Комедии Франсез" Марс отказалась исполнять роль Дездемоны в трагедии Шекспира "Отелло" только потому, что надо было произносить казавшееся грубым тогда слово "платок".

Именно этой привычной, "тиранической силой быта", как выражался Вольтер, можно объяснить выпады против "грубостей" пьес Шекспира.

"Шекспир был великим гением, но он жил в грубом веке; в пьесах его обнаруживается грубость этого века", - писал Вольтер в "Философском ловаре".

Вольтер опасался за французский театр. Он боялся, что, отвергнув статичность классической драматургии, молодые авторы, не поняв правильно Шекспира, наполнят свои пьесы "хаотическим собранием чудовищных приключений". Поэтому, видя все большее распространение шекспировской драматургии во Франции и растущее влияние ее на молодых авторов, он обратился в Академии с письмом, предупреждая об этой опасности. Вольтер волнуется и негодует, с обычной для него страстностью он пытается восстановить попираемые авторитеты Корнеля и Расина. Он преувеличивает опасность, видит уже Францию "В состоянии варварства", "падшую в безну нечистот", "в национальное безумие". И во всем этом виноваты Шекспир,Пьер Летурнер, его переводчик, и он, "старый безумец" Вольтер, который приохотил французсов к чтению Шекспира. "Мой дорогой философ, - обращается Вольтер к д'Аламберу, - нужно показать нации отвращение и ужас трясины, в которую она попала, сохранить нашу честь, если еще она у нас есть".

Несмотря на эту несколько комическую сторону войны против Шекспира, он горячо протестовал, когда пытались его представить противником английского драматурга. В 1766 г. он писал Горасу Уолполу: "Вы почти внушили вашей нации, что я презираю Шекспира. Я же явился первым, кто познакомил французсов с Шекспиром и перевел из него ряд отрывков вот уже сорок лет тому назад".

В своей драматургии Вольтер стремился осуществить своеобразное сочетание полжительных сторон шекспировской и классицистической драматургии. В частности, он в известной степени допускал смешение трагического и комического, которое так характерно для Шекспира.

Разбирая свою комедию "Блудный сын", Вольтер писал: "Мы видим в ней смешение серьезного и шутки, комического и трагического, так же пестра и человеческая жизнь; нередко одно и то же происшествие влечет за собой все эти контрасты". Это новшество для французсского театра XVIII века Вольтер вводит еще робко и то лишь в комедиях. Шутки могильщиков в трагедии "Гамлет" Шекспира он решительно осуждал.

Мастерство Вольтера значитеьлно пострадало от постоянных уступок устарелым взглядам и вкусам своих современников. Справедливо негодовал по этому поводуЖан-Жак Руссо: "Знаменитый Аруэ, скажи нам, сколькими мужественными и великими красотами ты пожертвовал ради нашей лживой изысканности? И скольких великий созданий стоило тебе стремление угодить мелочному духу времени?"

Поэтическое наследие Вольтера разнообразно по жанрам, он писаел эпические, философские и героико-комические поэмы, политические и философские оды, сатиры, эпиграммы, стихотворные новеллы и лирические стихи и везде оставался борцом и просветителем. Герцен отзывался о его поэзии: "... ни одной строки нет, которая бы не была припитана его мыслью, все равно: панегирик ли это датскому королю или комплимент m-me du Шатле, - везде одно и то же".

В интимной лирике, где звучат чувство любви, раздумье, печаль или сомнение, Вольтер всюду мыслитель, просветитель, славящий разум. Стансы стареющего Вольтера "Ты мне велишь пылать душою..." были переведены Пушкиным.

Пушкин перевел и знаменитый мадригал Вольтера, посвященный пренцессе Ульрике прусской ("Недавно обольщен прелестным сновиденьем...").

Гениальные строки русского поэта были потом положены на музыку Римским-Корсаковым.

Вольтер является автором эпической поэмы "Генриада". Создавая это единственное в своем роде произведение, он ставил перед собой две задачи: дать Франции достойный ее национальный эпос, как сделали это Вергилий, Тассо, Камоэнс, подражавшие Гомеру, и вместе с тем прославить разум, поразить фанатизм, воспеть идеального государя, установившего в стране веротерпимость, потушившего религиозные войны, короля-страдальца, погибшего от руки фанатика.

Встав на путь подражания образцам, Вольтер сохраняет атрибуты древней эпической поэзии, но под пером мыслителя нового времени они теряют живую непосредственность и приобретают рационалистическую сухость и надуманность. Вместо богов Одимпа действуют аллегорические фигуры Раздора, демона Фанатизма, тень святого Людовика и т.п. Подобно Данте, Генрих IV совершает путешествие в ад, где томятся тираны, на небеса, в храм судеб и пр. Сказочный элемент в поэмах Гомера подкупает читателя детски наивной верой древнего певца в изображенные им мифологические образы, и поэтому они нисколько не теряют своей художественной правды. Не то у философа-просветителя, отвергшего глупые россказни монахов о чудесах и провидении. Аллегорический элемент в данном случае кажется неестественным. Сам Вольтер в какой-то мере доходил до понимания этого. "Я не мог призвать себе на помощь фантазию, как это часто делают Ариосто и Тассо. Строгость и мудрость нашего века не позволили этого. Кто пытался бы среди нас злоупотреблять их примером, смешивая старые басни с серьезными и интересными истинами, тот создал бы только урода". И однако, он подчинился старым эстетическим нормам. Прогресс искусства не всегда идет параллельно с прогрессом всей материальной культуры общества. У него свои законы развития, и эпос Гомера, великолепный и эстетически неотразимый в древности, не мог быть повторен на том же художественном уровне в новые времена. На это справедливо указал К. Маркс: "Так как в механике и т.д. мы ушли дальше древних, то почему бы нам не создать и свой эпос? И вот взамен "Илиады" является "Генриада".

Просветительской теме разоблачения и осмеяния предрассудков и религиозного кликушества посвящена знаменитая героикокомическая поэма Вольтера "Орлеанская девственница", пародия на поэму официального поэ-та Франции XVIII столетия Жана Шаплена "Девственница, или Освобожденная Франция" (1656).

В памяти французсского народа крестьянская девушка Жанна д'Арк,героически погибшая в Руане в 1431 г., оставалась всегда национальной гордостью, образцом бескорыстного и самоотверженного служения родине.

Вольтер сам с глубокой симпатией относился к исторической Жанне д'Арк.

В своей "Генриаде" он называет ее "храброй амазонкой", "позором англичан". В сочинении "Опыт о нравах" он пишет о ней как о "мужественной девушке, которую инквизиторы и ученые в своей трусливой жестокости возвели на костер".

Вольтер, негодуя на лицемерие попов, которые сначала возвели героическую девушку на костер, а потом объявили ее святой, излил свою ненависть к изуверству церкви в потрясающей по своему сарказму поэме.

Сатирически изобразив средневековую, феодально-монашескую Францию,Вольтер вместе с тем обличал мерзости современной ему правящей клики.

В образцах ничтожного Карла VII и его любовницы Агнесы Сорель современники Вольтера легко узнавали Людовика XV и маркизу Помпадур.

Некоторые современники Вольтера говорили, что поэт. осмеяв Жанну д'Арк, обошелся с ней олее жестоко, чем эпископ города Бове, который сжег ее на костре. Вольтер, конечно, смеялся жестоко: он показал Жанну обольщаемую, показал ее в самых двусмысленных и неприличных сценах. Но смеялся он не над девушкой из народа, которая, искренне веря в свою патриотическую миссию, ниспосланную ей "от бога", повела французсов на бой с врагом и бесстрашно взошла на костер, оставив истории свое благородное имя и свой человеческий прекрасный облик. Он смеялся над тем,что сделали из ее имени церковные проповедники, объявившие ее "святой", после того как сожгли на костре.

В XVII в. Шаплен, как было уже сказано, воспел подвиги "господней избранницы". Величивая фальш, официальная тенденциозность, тошнотворная предвзятость этого сочинения наводили тоску на тех, кто оплатил, и довольно щедро, усердия поэта.

Религиозное ханжество всегда бесило Вольтера, а здесь он, кроме всего прочего, усмотрел спекуляцию на имени народной героини. И в ответ постному Шаплену, смеясь над сусальной легендой о небесном избранничестве, удостоенном якобы за непорочность девичества Жанны, насмехаясь над священниками, монахами, епископами, со всеми их святыми, он создал дерзкую, озорную поэму, сдобренную веселым шутовством и рискованными сценами.

Строгие люди говорили, что скабрезности, какими полна поэма, могут причинить непоправимый ущерб морали. Веселые люди им отвечали, что шутки никогда не приносят жла, что серьезные идеи могут жить не только в жестких рамках силлогизма, но в радостно-игривом каламбуре, в смеющемся стихе, в остроте, намеке и нескромной сценке интимного свойства.

Шутливая поэма Вольтера ничуть непоколебала авторитета народной героини Франции, не прицинила ущерба морали, но она поколебила авторитет церкви, нанесла ощутимый ущерб догматическому мышлению.

французские аристократы любили тешить себя вольными картинами эротического свойства. Утонченный и галантный эротизм искусства был в моде. Просветители, осуждая вкусы вельмож, тем не менее поддавались иногда всеобщему увлечению. Поэма Вольтера влилась в тот же поток, да и задумана она была уже на ужине у величайшего нескромника и вертопраха герцога де Ришелье, с которым Вольтер учился в колледже.

Вольтера нельзя заподозрить в непатриотичности. Он горячо сочувствовал бедам Франции эпохи Столетней войны, страданиям народа. Среди шуток, насмешек и дурачеств поэмы он нет-нет да и попридержит свою буйную фантазию, чтобы горестно и по-серьезному сказать о бедствиях войны:

Дочь смерти, беспощадная война,

Разбой, который мы зовет геройством,

Благодаря твоим ужастным свойства

Земля в слезах, в крови, разорена.

Характеры героев плоэмы различны: Карл VII слабоволен и сластолюбив, как правитель весьма жалок, Агнеса, его любовница, наивна, хоть и не без лукавства, Жанна по-крестьянски грубовата т беспредельно наивна. Она смугла, крепко сложена: во рту у нее все тридцать два белоснежных зуба и "улыбка до ушей". Попы, монахи, инквизиторы, "святые"воины-разбойники очерчены резко сатирическим пером. Песнь VII (история злоключений Доротеи) гонит совсем улыбку с лица читателя: здесь уже не до комихма, история мрачно-трагедийная. Дружба, возникшая между французом Ла Тримуйлем и англичанином д'Аронделем, символизирует в поэме бессмысленность вражды между народами. Война! война! Не от королей ли она? "Счастливцы, чей удел - спокойный труд". Словом, для умов, склонных к размышлениям над большими проблемами социальной жизни, найдется и в этой дураческой поэме немало пищи.

В предисловии к поэме Вольтер указал на поэтическую трагедию, которой он сделовал. Тут и героическая поэма "Война мышей и лягушек",которую древние греки приписывали Гомеру и романы римских авторов Петрония и Апулея, и шутливые рыцарские поэмы итальянцев Пульчи, Боярдо,Ариосто, и сочинения соотечественников Вольтера - Рабле и Лафонтена.

Конечно, все эти авторитеты названы лишь для того, чобы оправдать традицией те вольности, которые автор "Девственницы" позволяет себе: "В нашей "Девственнице" найдется гораздо меньше жерзостей и вольностей,чем у всех великих итальянцев, писавших в этом роде". Произведение Вольтера лишь частично пародия на героическую эпопею, в большей своей части оно скорееприближается к шутливой рыцарской поэме Возрождения,прежде всего к Ариосто. Вольтеру созвучен изящный эротизм автора "Неистового Роланда" и его поэтическая картинность.

"Орлеанская девственница" была, пожалуй, самым дерзким антицерковным произведением Вольтера. В Сирее стараниями маркизы дю Шатле поэма была надежно и надолго укрыта от глаз непосвященных. Только через 32 года Вольтер осмелился ее напечатать. Однако поэму читали его немногие друзья. Читали и, конечно, переписывали для себя. Один из списков попал в руки авантюристов. В 1755 г. кто-то из недоброжелателей Вольтера опубликовал поэму во Франкфурте-на Майне. Вольтер немедленно отказался от авторства. К тому же в тексте было много искажений и скабрезности дурного тона. Издатели явно хотели нажиться на запрещенном товаре, а заодно и погубить автора. Через год поэма была напечатана еще раз. Издатели приложили к поэме собственные памфлеты против автора, издеваясь над ним. Вопреки их ожиданиям, эти их нападки значительно облегчили задачу Вольтера. Теперь он выглядел жертвой мистификации злоумышленников. Но потока было уже не остановить. Поэма вышла в 1757 г. В Лондоне с соблазнительными иллюстрациями и, наконец, в 1759г. - в Париже. Ее уж знали все, никто не сомневался в авторстве Вольтера, и в 1762 г. поэт напечатал ее сам, посыпав главу пеплом и приготовившись в ко всем испытаниям. Но все обошлось благополучно. Люди строгие гневались - беспечные и веселые смеялись. Власти раздумывали в карах, которым можно было бы подвергнуть дерзкого и такого (увы!) знаменитого автора, а время шло...

В 1774 г. Вольтер снова вернулся к своей озорной поэме, просмотрел, исправил ее и пустил в свет, теперь уж навсегда расставшись с ней. Это издание и стало каноническим для всех последующих ее публикаций.