ТЕАТР ВОЛЬТЕРА_2

4. ТЕАТР ВОЛЬТЕРА_2.

Драматургическое наследие Вольтера огромно и разнообразно по жанрам, оно состоит из трагедий, прозаических драм, комедий, либретто опер и диввертисментов. Театр Вольтера - это прежде всего и исключительно политическая трибуна. Рассеивать мрак суеверий и предрассудков,воспитывать ненависть к религиозному фанатизму и тирании, славить идеи свободы и гражданского равенства - вот задачи, какие перед собой ставил автор. "Брут", "Смерть Цезаря", "Магомет", "Альзира" и другие его трагедии насыщены политическими идеями.

Не всегда пьесы Вольтера находили свободный оступ на сцену. Вольтер хитрил, лукавил, чтобы открыть им этот доступ. В этой связи интересна и по содержанию и по сценической истории ондна из наиболее известных его пьем "_2Фанатизм, или Пророк Магомет"_0. Кардинал Флери, первый министр Франции, глубокий старик. любезный собеседник и непреклонный реакционер, не разрешил ставить пьесу в театре, найдя в ней несколько мест "недостаточно отточенных" и прося автора довести свое произведение до высшего совершенства (в лукавстве министр не уступал Вольтеру). Тогда Вольтер обратился к папе римскому за одобрением пьесы, клеймящей "ложную и варварскую" религию ислама.

Бенедикт XVI, двести пятьдесят четвертый по счету папа, уроженец Болоньи, в миру Просперо Ламбертини, любил искусство, писал сам, благоволил к художникам, довольно недоброжелательно глядел на слишком усердных служителей церкви, фанатиков и маньяков; он вел весьма светский образ жизни, что приводило в смущение его духовных слуг и очень нравилось философам. Мельхиор Гримм отзывался о нем как о самом "непогрешимом" из пап, - словом, это был папа в духе скептического XVIII в. Он ответил Вольтеру любезным письмом, награждая его апостолическим благословением, и сообщил, что прочитал "превосходную" трагедию с большим удовольствием. Папа прислал Вольтеру и медаль со своим портретом; пухлое, со вздернутым носом лицо, вид до смешного простодушный.

- Э, да он славный малый и, кажется, знает кое в чем толк, - смеялся Вольтер.

Его святейшеству не были, однако, известны нижеследующие строки автора "Магомета": Самый нелепый из всех деспотизмов... - это деспотизм священников, в из всех владычаств самое преступное - это, без сомнения, владычество священников христианской церкви".

Свою трагедию Вольтер построил по всем законам классицизма, не споря с веком, разделяя все господствующие вкусы. В пьесе соблюдены все "три единства", в ней пять актов, сценическое действие сведено до минимума и дан широкий простор речам. В ней царит высокая патетика,сохранен традиционный александрийский стих. Все это шло от века. Что же касается идей пьесы, то это уже сам Вольтер, это Просвещение, это то, что противоречило традициям, шло вразрез с офоциальной идеологией,разрушало установившиеся понятия.

Магомет, как это обрисовал Вольтер, - обманщик, грязный плут,гнусный самозванец, негодяй (такую характеристику ему дает правитель Мекки Сафир - лицо в пьесе положительное).

Магомет ловко пльзуется суеверными чувствами толпы, ее невежеством и легковерием. Темный плут, едва избежавший казни за мелкую подлость, теперь он ведет за собой толпы исступленных, фанатически поклоняющихся ему людей. "Фанатизм", "суеверия, "предрассудки", "невежество" - страшный смысл таят в себе эти слова:

И лучшие сердца опустошит

Упрямая жестокость суеверия!

Жертвами гнусного обмана Магомета становятся детиблагородного

правителя Мекки Сафира. Пальмиру и Сеида еще в детском возрасте похитил у отца злой Магомет. Он воспитал их в беспрекословном подчинении себе, сделал из них фанатических последователей ислама. Они привыкли видеть в нем наместника бога на земле и суеверно трепетали перед ним.

Связанные общей судьбой, не зная родителей, своих родственных отношений, они дружескую привязанность друг к другу приняли за любовь, и Магомет, знавший тайну их рождения, покровительствует преступной любви.

Он лелеет коварный план. Сеид должен погубить своего отца - единственного человека, понимавшего Магомета.

Основатель ислама не признает никакой морали, навязывая мечом и кровью целым племенам свою волю, свои законы. Он презирает народ, для которого, по его мнению, совершенно безразлично, правду или ложь проповедуют ему жрецы, только бы они его убеждали и сулили чудеса.

Я знаю свой народ. Он ждет обмана,

Ложь или правда - вера им нужна, -

говорит он Сафиру. Магомет, желая подчинить себе Мекку, пускается на хитрость и обещает Сафиру вернуть ему похищенных детей.

Старик в волнении: он считал их навсегда потерянными. Перед ним встает страшный вопрос: какой ценой он должен купить их возвращение?

Он готов отдать жизнь, пойти в добровольное рабство. От него требуют предательства. На это не способен благородный Сафир:

Отцовских чувств сердечное волненье!

Найти черех пятнадцать лет детей,

Прижать их к сердцу, знать, что в смертный час

Они тебя утешат, - о блаженство!

Но если... должно родину предать

Или своей рукой детей убить ...

То мой ответ тебе уже известен.

Прощай.

Тогда Магомет приводит в исполнение свой преступный план: Сеид,сын Сафира, должен убить отца по приказу Магомета. Сеид коледлется,ему семпатичен благородный старик, покоряющий чистые сердца своей искренность и добротой. Прибегают к влиянию Пальмиры, и во имя любви к ней решается он убить неузнанного отца. Пальмира, обманутая Магометом,сама толкает брата на страшное преступление, становясь участницей отцеубийства. все выясняется. Истекающий кровью старик обнимает детей.

Магомет питает преступную страсть к прекрасной Пальмире и торопится сделать ее своей наложницей. "В мои объятья пусть через прах неведомой родни придет она". Но узнавшая страшную правду Пальмира проклинает пророка, которому недавно так горячо и трепетно поклонялась, и закалывает себя мечом. Магомет, гонимый страхом разоблачения и казни, на рупах обманутых им людей воздвиг себе трон, но счастья не обрел. Таков финал трагедии. Рупором своих идей Вольтер делает в трагедии Сафира.

Сафир проповедует терпимость, любовь к человеку. Он предан родине и своему народу, он трогательно скорбит об утрате детей. Весь его облик овеян теплотой и сочувствием автора. Сафир высказывает мысли и равенстве людей, подобные тем, какие изложены в "Философском словаре" Вольтера.

Все смертные равны. И не рожденьем,

А доблестями различаем их.

Вольтер сохраняет некоторое историечское правдоподобие. магомет -человек из народа. Он, беспорно, талантлив.

Не предкам, а себе обязан славой он

И будет на земле властителем единым.

Как вспоминает Талейран, когда в театре в Эрфурте в 1805 г. при встрече двух императоров, Александра N и Наполеона, произнесли актеры эти стихи, взоры всего зрительного зала обратились к ложе, где сидел Наполеон.

Наполеон отличал эту пьесу Вольтера. Он даже предлагал сделать в ней ряд переделок, убрать некоторые сцены, ввести новые и часто о ней говорил.

"Достоинства, которыми полон этот шедевр Вольтера, выдвигает пьесу на первое место и делает ее украшением нашей сцены", - говорил Наполеон. Но... и целый ряд серьезных возражений следовал за этой хвалебной тирадой.

Наполеона, видимо, волновал исторический образ Магомета. В его глазах это был человек редчайших качеств. "Вольтер исказил вэтой пьесе историю и сердце человеческое. Он проституировал великий характер Магомета в низких интригах. Он заставил этого человека, изменившего лицо мира, действовать подобно гнусному бандиту, достойному виселицы.

Люди, меняющие облик вселенной, никогда не занимаются личностями правителей. Они имебт дело с массами. Способ достижения власти путем интриг дает лишь второстепенный результат. Нужен размах гения, чтобы изменить мир..."

В пьесе Вольтера, развивает свои мысли Наполеон, любовь Магомета к Пальмире, соседствуя с любовью к ней Сеида, выглядит безвкусицей и производит отталкивающее впечатление, к тому же эта любовь вне строя всей пьесы. магомет дважды прибегает к яду. Как? Магомет, который поверг старых богов, разрушил храмы идолопоклонников целого полумира,признанный в Константинополе, в Дели, Кипре, в Марокко, достигает всего этого средствами мелких жуликов!.. Надо еще объяснить, как, какими чудесами удалось в такой короткий срок покорить мир за 50-60 лет. И кем же? Кочевниками пустынь, малочисленными, невежественными, не подготовленными к войне, без дисциплины, без системы и против цивилизованного мира, обладавшего богатыми средствами. Фанатизмом этого не объяснишь, да и для него было нужно время, а у Магомета его было всего лишь 13 лет".

Критика была бы справедливой, если бы Вольтер ставил перед собой задачу воссоздать исторический облик Магомета. Но он этой задачи на ставил. Он стремился всеми средствами убедить своих читателей, своих зрителей в том, что религиозный фанатизм мерзок и губителен для народа, что любая религия несет в себе зло фанатизма. Магомет был извлечен им из истории только для того, чтобы иллюстрировать эту мысль. Впрочем, представление о трагедии "Магомет" как о пьесе только антицерковной и антирелигиозной вряд ли правомерно. И во всяком случае, не исчерпывает ее содержания.

В пьесе ставится типичная для Просвещения проблема правителя и народа.

У Вольтера Магомет не просто основатель новой религии, он основатель нового вида деспотизма, посягающего на душу человека. Ему мало простой покорности, он хочет покорности добровольной, не по принуждению, а по велению души, идущей от сердца, покорности исступленной.

Здесь уже речь идет не о религиозном фанатизме, а о политическом. Для этого он строит из себя полубога.

Отсюда и грандиозное лицемерие Магомета: он сам себя объявляет объектом культа. Он умеет эксплуатировать чувства людей, их естественную тягу к нравственным идеалам. Используя эту тягу, лицемерно выставляя себя борцом за справедливость и добро, он разжигает фанатическую веру в людях и, пользуясь их ослеплением, вершит грязные дела. Чтобы казаться полубогом, он скрывает от других свои чувства.

Наполеон счел неуместным в пьесе любовь Магомета к Пальмире.

"Сердце политика должно быть в голове", - заявлял Наполеон. Но у Вольтера были свои задачи, ему надо было влюбить Магомета, чтобы подвести его к личному краху. Узнав о смерти Пальмиры, Магомет готов кричать от боли, но никто из окружающих не догадывается о буре, которая бущует в в сердце этого расчетливого и холодного политика. Никто не должен знать, что он страдает, как простой смертный. "Я должен богом быть,иль власть земная рухнет", - говорит он себе.

В сущности Вольтер ведет в своей трагедии развернутый спор с широкоизвестным политическим писателем, итальянцем Николо Макиавелли, который в трактате "Государь" (1515) изложил программу захвата и удержания власти сильной личностью. Он заявил, что насилие, хитрость, коварство, ложь, клятвопреступление - все допустимо и оправданно, когда речь идет о власти. Книгу Макиавелли называли "школой тирании". Гуманисты Ренессанса и позднее просветители резковыступили против нее.

Можно понять Макиавелли, он жил в стране, раздираемой междоусобными войнами, находящейся в вечной смуте. Вечные распри ослабляли ее и делали бессильной перед любым иностраннным вторжением. Макиавелли мечтал об Италии сильной, единой, сплоченной под эгидой крепкой централизованной власти. Поэтому, подобно Данте, он обратился к идее единого монарха. Но книга его, если отвлечься от конкретных исторических задач,которые автор перед собой ставил, рисующая в откровенной, если не в циничной, форме качества "идеального" государя, - выглядит поистине чудовищно.

Не удивительно, что французские просветители, решительно отвергавшие абсолютизм, мечтавшие о "просвещенном" гуманном монархе, так остро и болезненно реагировали на все содержащиеся в ней политические рекомендации.

Вольтер вступает в прямую полемику с Макиавелли, вкладывая его идеи в гордую и циничную речь своего героя:

Вселенная во тьме, ей нужен свет новый -

Я дам ей новый культ и новые оковы...

Сменится пестрый сонм неистинных богов,

И над вселенною, растерянной и сонной,

Возникнет новый бог - жестокий, непреклонный...

Я за дела примусь решительно и круто,

Порядок наведу и обуздаю смуту.

Всемирной славы я для родины ищу

И ради славы той народ порабощу.

Как и надлежало просветителю, Вольтер полон исторического оптимизма. В финале пьесы Пальмира, умирая восклицает:

О, далеко еще освобождение мира...

Но свет осилит тьму и власть добра придет!