Психологический механизм принятия решения

4. Психологический механизм принятия решения

Этапы развития явления трансформируются в структурные уровни его организации и выступают затем как функциональные ступени дальнейших творческих взаимодействий.

Это — всеобщий принцип развития. Рассмотрим его примени­тельно к психологической проблеме принятия решения, опираясь на данные психологических экспериментов.

Прежде всего обратимся к этапам развития психологического обеспечения принятия решения.

В результате экспериментального изучения умственного разви­тия ребенка было выделено пять достаточно отличаю­щихся друг от друга этапов.

Первый из них характеризуется неспособностью действовать “в уме” (во внутреннем плане). Дети, находящиеся на этом этапе, способны решать задачи лишь во внешнем плане, манипулируя непосредственно вещами. Активность ребенка побуждается только практическими потребностями (для самого ребенка — “прапракти-ческими”). Способы действий не осознаются. Процессы и продукты действий слиты (не расчленены для самого ребенка). Цели форми­руются и достигаются под непосредственным контролем вещей. В основе регуляции действий лежит непосредственное восприятие ситуации. Эмоции — единственное, что выступает здесь в роли об­ратной связи.

На втором этапе задачи также решаются лишь во внешнем плане, путем манипулирования вещами. Однако дети уже способ­ны воспроизводить сложившиеся во внешнем плане действия по словесному указанию взрослого, т. е. связывать словесную модель ситуации с ее непосредственным восприятием. Верно, слово вы­ступает здесь лишь как обычный “сигнал сигнала”: оно срабаты­вает, когда у ребенка уже имеется соответствующая программа, подготовленная яо внешнем плане. Дети на этом этапе способны воспроизводить во внутреннем плане продукты собственных дей­ствий, выражать их словесно, а следовательно, осознавать их. Однако попытки действовать непосредственно “в уме” приводят к “утере задачи”, к распаду деятельности. Манипулирование веща­ми происходит без достаточно осмысленного плана, замысла. Соот­несение частной и общей целей недостижимо: решение частной задачи превращается в самоцель, общая задача растворяется, выталкивается. Действия контролируются преимущественно веща­ми. Оценка эмоциональна, хотя внешние речевые указания уже начинают влиять и на выбор цели, и на контроль действия, и на его регуляцию, и оценку.

На третьем этапе задачи могут быть решены манипуляцией представлениями вещей. Происходит расчленение продукта и про­цесса действия — способы действий (процессы) вскрываются, ста­новятся доступными “оречевлению”, осознанию. Они составляют основу формирующихся операций. Слово приобретает качественно иную функцию. Оно становится не просто сигналом сигнала, а зна­ковым сигналом, который не только активизирует готовую коман­ду, но может нести в себе зародыш собственной команды — заро­дыш программы действий. Прежде программа действий, соответ­ствующая речевому сигналу, была скрыта внутри. Теперь намечается возможность ее вынесения во вне. До этого дети не имели способности к построению самокоманды. На данном этапе такая способность начинает складываться. Однако ее реализация еще сильно затруднена относительным несовершенством теперь уже организации внешнего плана действий: дети затрудняются в понимании условий задачи — у них нет достаточных данных для “считывания” значений знаковых сигналов в образованиях внеш­него плана; они часто теряют задачу: “считывание” оказывается весьма сложной деятельностью. Вместе с тем существенно расши­ряется сфера стимуляции — появляются собственно познаватель­ные потребности и целеполагания, хотя функцию контроля дейст­вий все еще выполняют преимущественно вещи, а в самостоятель­ной оценке результатов действий доминируют эмоции.

На четвертом этапе задачи решаются также манипулированием представлениями предметов, но затем, при повторном обращении к задаче, найденный путь уже может составить основу плана пов­торных действий, каждое из которых теперь строго соотносится с требованиями задачи. Это обеспечивается переводом ряда образо­ваний внутреннего плана во внешний план, что дает известную свободу, намечающую отчетливо выраженную способность к само­команде. Формируются интеллектуальные операции, которыми осуществляются самокоманды. Ход оперирования подвергается оценке, опирающейся на логические правила. Роль эмоциональной оценки тем самым ограничивается.

На пятом этапе наметившиеся тенденции достигают полного развития. Способность к самокоманде сформирована. Действия систематичны, построены по замыслу, строго соотнесены с задачей. Если решающий сталкивается с задачей, для решения которой у него имеется готовая логическая программа, контроль за ходом ее решения и оценка оказываются всецело логическими.

Таковы основные этапы развития внутреннего плана действий. Дальнейшее совершенствование этого плана определяется законо­мерностями его связи с внешним планом: функционируя, внутрен­ний план перестраивает и внешний. Образования внутреннего пла­на как бы спускаются на уровень внешнего, создавая тем самым более обширные возможности для совместного функционирования. Это осуществляется в ходе широкого овладения культурой, нара­щивания специальных профессиональных знаний и т. п.

Несмотря на отмеченные преобразования, в развитом интеллек­те этапы его развития сохраняют свои отчетливые следы: они оказываются структурными уровнями его организации. Это ярко обнаруживается в решении творческих задач.

При нетворческой задаче развитый интеллект реализует гото­вые логические программы. Однако при творческой задаче карти­на меняется. Провал избранной программы отбрасывает организа­цию деятельности решающего на нижние структурные уровни интеллекта. Он повторяет смену типов поведении, характерных для каждого из этапов развития. Человек как бы карабкается по лестнице структурных уровней интеллекта. А лестница эта по­строена из трансформированных этапов развития. Структурные уровни организации интеллекта выступают теперь как функцио­нальные ступени решения творческой задачи.

Огромное количество фактов, накопленное психологией твор­чества, полностью подтверждает высказанное положение. Это дает право рассматривать описанную здесь организацию интеллекта че­ловека как выраженный в наиболее общем виде психологический механизм принятия решения человеком.

Сказанное выше дает право изобразить центральное звено пси­хологического механизма принятия решения в виде двух прони­кающих одна в другую сфер. Внешние грани этих сфер представ­ляют собой абстрактные пределы (асимптоты) дискурсивного мышления. Снизу таким пределом оказывается интуитивное мыш­ление. За ним простирается сфера строго интуитивного мышле­ния — мышления животных. Сверху — логическое. За этим преде­лом простирается сфера строго логического мышления — мышле­ния современных вычислительных машин.

Нетрудно подметить, что объекты интуитивного мышления представляют собой вещи-оригиналы. Правда, это только в пре­дельном случае. Вообще говоря, такими объектами могут быть и изобразительные модели оригиналов. Однако и здесь данные моде­ли выступают не в специфической для них функции, не как собст­венно модели, но в функции оригиналов — как вещи. (Ведь можно все-таки перенести один из членов уравнения по другую сторону знака равенства вопреки законам математики!) Объекты логического мышления — модели в собственном смыс­ле слова — знаковые, символические.

Что можно сказать о процессах интуитивного и логического мы­шления? Процесс интуитивного мышления неосознаваем. Он слит с продуктом. Способы интуитивных действий на уровне интуиции не выявляются. Процесс логического мышления, например дедук­тивное умозаключение, осознан, расчленен с продуктом — способы действий выявлены и превращены в операции.

В чем своеобразие продуктов действий в отмечешных пределах?

Продукты интуитивных действий на полюсе объекта, т. е. объ­ективно выраженные, опредмеченные, не могут противоречить объективной логике вещей: они непосредственно контролируются вещами. Например, перенося стул в обычных условиях, скажем, не в условиях пребывания в космосе, мы не можем оставить его висящим в воздухе, что легко осуществимо, если мы станем вычер­чивать траекторию его перемещения на бумаге, т. е. будем мани­пулировать стулом в модельном плане. Стул-оригинал немедленно “поправит” наше действие, если мы вздумаем опустить его в воздухе.

Однако оценка продукта интуитивных действий субъективна. Она определяется его отношением к потребности, установке, моти­ву и осуществляется эмоционально. Отсюда возникает возможность расхождения объективной и субъективной шкал оценок. Например, объективно ценное преобразование может не соответствовать уста­новке, потребности, может быть не нужным. Тогда оно будет от­брошено, и задача останется нерешенной.

Непосредственная оценка продукта логического мышления объ­ективна. Это следует уже из того, что она осуществляется системой исторически выработанных обществом логических правил: что ло­гически правильно, то ценно. Эмоциональная оценка здесь почти отсутствует, так как место потребности, установки занимает ее знаковая модель — символическая цель. (Отметим, что цель имеет знаковую природу, конечно, лишь в пределе. Помимо предельных случаев она может выражаться и представлением.) Конечно, логи­ческая оценка объективна лишь относительно человека, решающего задачу: эта оценка — не следствие его произвола, она опирается на законы, “утвержденные человечеством”. Вместе с тем “утвержден­ную человечеством” логику мы называем субъективной диалекти­кой в отличие от диалектики объективной, диалектики природы.

Зная, что наша субъективная логика всегда ограниченна, нетруд­но заметить, что отсутствие непосредственного контроля со сто­роны вещей-оригиналов создает на логическом пределе возмож­ность нарушения законов объективной логики.

Дискурсивное мышление есть единство интуитивного и логи­ческого. Организация этого единства включает в себя иерархию плавно переходящих один в другой структурных уровней, представ­ляющих собой трансформированные этапы описанного нами раз­вития. Данные структурные уровни и превращаются в ситуациях творческих задач в функциональные ступени решения.

Первый уровень наиболее интуитивен. На линии, символизиру­ющей данный уровень, лежит основание треугольника, изобража­ющего объективный контроль и субъективную оценку. Вершина этого треугольника упирается в линию, символизирующую пятый уровень. Роль непосредственного объективного контроля и субъек­тивной оценки затухает по мере подъема по структурным уровням организации дискурсивного мышления.

Пятый уровень наиболее логичен. К линии, символизирующей данный уровень, примыкает основание треугольника, изображаю­щего субъективный контроль и объективную оценку. Вершина это­го треугольника упирается в линию первого этапа. Роль субъек­тивного контроля и объективной оценки гаснет по мере снижения по структурным уровням организации дискурсивного мышления.

В случаях, когда для решения задачи в опыте чело­века имеются готовые логические программы, решение их проте­кает на пятом уровне и не сопровождается сдвигами в эмоциональ­ных показателях. Это экспериментально доказано, например, для выполнения достаточно сложных, незнакомых испытуемому счет­ных операций. Аналогичное наблюдается и на начальных стадиях решения творческих задач, когда человек прилагает к ним готовые логические программы, создавая тем самым исходный неверный замысел. Неадекватность таких программ (субъективная логика не подтверждается практикой) превращает задачу в творческую. Решение ее теперь возможно лишь с помощью интуиции. Это оче­видно: мы исчерпали все свои знания, но все же задача не решена, подсказать ее решение нам могут только сами вещи. Организация деятельности человека смещается на нижние структурные уровни (и это очевидно: попробуйте, например, мысленно решить доста­точно сложную проволочную головоломку). Здесь очень важно, какая при этом смещении возникает установка — отвечающая объективной шкале ценностей или нет. В ходе деятельности, на­правляемой вначале исходным логическим замыслом, формируется интуитивная модель ситуации, приводящая в удачных случаях к интуитивному решению.

“Удачные случаи” подробно исследованы нами и описаны в книге “Психология творческого мышления” и др. Решающая роль в этих случаях принадлежит побочным продуктам действия, т. е. тем элементам результата действия, которые не отвечают це­ли, а навязываются самими предметами, в преобразованиях кото­рых мы ищем осуществление своей цели. Процесс интуитивного поиска не осознается. Осознаются лишь его продукты, удовлетво­ряющие имеющейся у нас потребности. Поэтому интуитивное ре­шение и выступает как неожиданное, как то, что называли “оза­рением”, “инсайтом” и т. п.

Интуитивное решение всегда предшествует логическому. Этот феномен давно известен психологии творчества, хотя и оставался до сих пор непонятным. Нам он теперь ясен: иначе и не может быть, так как логическое решение возникает лишь на базе интуи­тивного, когда задача фактически уже решена. Логическое реше­ние побуждается потребностью передать интуитивно найденное другому человеку, обосновать, доказать, использовать для реше­ния более сложной однотипной задачи и т. п. Здесь-то и возникает необходимость выразить решение в языке, “оречевить” его, а иног­да формализовать, иначе говоря, оформить логически.

Развернем характеристику этого механизма еще раз в несколь­ко ином ракурсе. Обратимся сначала к традиционной психологии творческого мышления. Здесь ведущее место принадлежит проб­леме “этапов творческого процесса” — стремлению выявить после­довательность узловых моментов этого процесса и увидеть в ней его механизм. В более раннем периоде такое выявление опиралось на различия чувственных оттенков, сопровождающих творческий процесс, особое внимание уделялось бессознательной работе. Одна­ко механизм бессознательной работы обычно относился здесь к “мировым загадкам”.

Более поздний тип схем сложился в итоге отказа не только от поисков механизма бессознательной работы, но и от признания ее как факта. Схемы стали “более строгими”, “более объективными” и приобрели, примерно, такой вид:

1. Осознание проблемы: а) возникновение проблемы, б) пони­мание наличных фактов, в) постановка вопроса;

2. Разрешение проблемы: а) выработка гипотезы, б) развитие решения, в) вскрытие принципа, г) выработка суждения, фикси­рующего решение;

3. Проверка решения.

Данная шкала, действительно, может успешно применяться для описания хода решения сложной познавательной задачи. Но дело в том, что психологический акт мышления не совпадает с реше­нием такой задачи.

Системно-структурный подход обнаруживает, что не только об­щественное, но даже индивидуальное познание нельзя объяснить, опираясь лишь на психологические закономерности,— познание нельзя психологизировать, сводить к психической деятельности.

Познавательная деятельность человека — это конкретная деятель” ность. Психология как абстрактная наука изучает лишь один из структурных уровней ее организации. Поэтому, если мы оставим за понятием “мышление” психологический смысл, его нельзя бу­дет отождествлять с понятием “познание”, так как “мышление” будет в таком случае отображать лишь один из структурных уров­ней организации познания, его психологический механизм.

Познание, повторяю, один из конкретных видов деятельности. Оно порождается определенной потребностью — познавательной,— потребностью в получении новых знаний. Мышление же не привя­зано жестко к какому-либо одному виду конкретной потребности. Оно включается в деятельности самых разных видов и связывается с различными видами потребностей. Общая особенность таких конкретных деятельностей состоит в том, что все они направлены па творческое преобразование той или иной ситуации.

Рассмотренные нами традиционные “этапы творческой деятель­ности” есть этапы хода познавательной деятельности. Результат каждого из этапов специфичен лишь своей логической характери­стикой или местом в ходе конкретной познавательной деятельно­сти, т. е. тем, что еще не раскрывает психологической специфики решения творческой задачи. Этапы познавательной деятельности не совпадают с этапами творческого мышления. Содержание каж­дого из этапов познавательной деятельности может представлять особую задачу творческого мышления.

В смешении понятий “познание” и “мышление” заключено ос­новное заблуждение всех кибернетических “теорий творчества”, неправомерное расширение идей “машинного интеллекта”: анализ показывает, что кибернетические модели отображают лишь логи­ческий структурный уровень познания и совсем не затрагивают психологических механизмов творческого акта.

Не следует умалять несомненные заслуги, практическую и тео­ретическую значимость логического моделирования познавательной деятельности. Но надо признать, что это моделирование находится за пределами психологического аспекта принятия решения и не вскрывает его основных образующих. Для изучения этого механиз­ма необходимы иные — психологические — модели принятия реше­ния. Они качественно отличаются от логических и их исследование вскрывает качественно иные закономерности.

В основу построения таких моделей нами был положен экспери­ментально установленный и изученный факт неодно­родности результата действия человека, наличия в этом результате прямого (осознаваемого) и побочного (неосознаваемого) продук­тов. Эта неоднородность — прямое следствие неоднородности структурной организации психического, его расчленения на над­строечный и базальный уровни.

Скажем несколько слов о прямом и побочном продуктах. Прямой продукт действия формируется на основе высшего уровня, характеризуемого осознанностью. Он отвечает сознательно поставленной цели и может быть непосредственно использован в сознательной организации последующих действий (осознаваемый опыт).

Побочный продукт формируется на низшем уровне, причем к нему относятся те образования этого уровня, которые не включают­ся в осознаваемую систему. Он возникает помимо сознательного намерения, складывается под влиянием тех свойств вещей и явле­ний, которые включены в действие, но не существенны с точки зре­ния сознательно поставленной цели.

Для пояснения характеристики побочного продукта восполь­зуемся следующим примером. Лежащие на столе бумаги сдувает ветер. У работающего за столом возникает потребность прижать их, используя первый попавшийся под руку предмет: книгу, пе­пельницу и т. п. Проделав в таких условиях нужное действие, че­ловек нередко не может отдать себе отчета в том, каким именно предметом воспользовался, какое точно место занял предмет на прижатом им листе бумаги и т. п. (т. е. в том, что составляет по­бочный продукт). В словесном отчете выявляются лишь некоторые свойства предмета (объем, масса), существенные с точки зрения цели данного действия, т. е. того, что составляет прямой продукт. Равным образом человек не может непосредственно использовать побочный продукт в сознательной организации последующих дей­ствий. Непосредственно этот продукт выступает лишь в объектив­но зафиксированном результате предметного действия — в преобра­зованиях объекта.

Специальное экспериментальное исследование, опирающееся на метод, открывающий возможность психологического проникнове­ния в область непосредственно не отображаемых явлений (метод анализа результа предметного действия), показало, что побочный продукт существует не только в преобразованном объекте. Данное преобразование фиксируется — психически отражается — и субъ­ектом и при известных обстоятельствах оно может принять уча­стие в регуляции последующих действий (неосознаваемый опыт).

Ситуация творческой задачи обрабатывается вначале дискур-сивно, при опоре на сознательно организованный опыт. Для реше­ния творческой задачи такого опыта недостаточно. Это и порождает потребность в новом знании. В ходе конкретной деятельности воз­никает другой опыт — неосознаваемый, который иногда может со­держать в себе ключ к решению творческой задачи. Этот опыт и проявляется в удачный момент в виде неожиданной “подсказки”.

Неосознаваемый опыт, объективно содержащий в себе ключ к решению, малоэффективен, если он сложился в действиях, пред­шествующих попыткам решить задачу. Он становится эффектив­ным, формируясь на фоне целевой поисковой доминанты, на фоне яркого интереса к задаче, в условиях, когда цель решить задачу превращается в ведущий мотив, когда мотив смещается на цель, когда господствует не “внешняя”, а “внутренняя” мотивация, когда ищущего “захватывает сам процесс поиска”, когда ищущий “постоянно держит задачу в голове и не может от этого избавить­ся”.

Эффективность неосознаваемого опыта возрастает, когда исчер­пываются неправильные приемы решения задачи, но еще не гас­нет поисковая доминанта, не теряется интерес к задаче, не исчеза­ет стремление найти решение. Влияние неосознаваемой части действия тем эффективнее, чем менее содержательна сама по себе ее осознаваемая часть.

Перечисленные закономерности наиболее жестко связаны с по­лучением интуитивного решения, интуитивного эффекта. Они отчетливо проявляются в ситуациях, объемная сложность (число смысловых единиц) которых минимальна и найденный способ решения совпадает (или почти совпадает) с самим решением, т. е. не возникает необходимости специальной реализации этого спосо­ба, связанной с превращением его в принцип. Такие задачи, оста­ваясь творческими, не являются проблемами.

Мы различаем в данном случае творческую задачу и проблему на следующем основании. Творческая задача всегда мыслительная, но она может и не быть познавательной (или может совпадать с элементарной познавательной задачей). Ее можно и нужно решать, не приобретая предварительно на осознаваемом уровне новых знаний. Такую задачу не надо “ставить”; она ставится самой ситуацией. В итоге решения мыслительной задачи (если она сов­падает с элементарной познавательной) возникает новое знание, полностью удовлетворяющее необходимому видоизменению ситуа­ции.

Проблема — это сложная познавательная задача. Если она выражена лишь ситуативно, ее надо превратить в проблему. Для этого необходимо путем гипотетических обобщений преобразовать проблемную ситуацию в ситуацию мыслительной задачи. Затем проблему надо исследовать: выработать стратегию решения, рас­членить на ряд элементарных задач, превращая их в мыслитель­ные. В ходе решения проблем обязательно возникают новые знания, выполняющие подсобную роль в общем решении. Веду­щее звено процесса познания здесь многократно переходит с одного уровня на другой. В проблемных ситуациях полученное решение одной элементарной задачи вновь используется как прин­цип действия в другой, более сложной ситуации. Однако способ действия, выработанный в итоге решения исходной задачи, внача­ле еще очень ограничен и приводит к успеху только в весьма близ­кой, сходной ситуации. Действия на этой ступени еще недостаточ­но абстрагированы. Для превращения частного способа в принцип надо углубить уровень абстракции, “отфильтровать” действие, объективно содержащее принцип, от чувственных элементов ситуа­ции, зачастую случайных. Это и есть то, что мы называем форма­лизацией интуитивного эффекта.

Такой формализации благоприятствуют следующие (экспери­ментально выявленные) условия:

.включение деятельности в контекст более широкой задачи, в которой результат предшествующего решения должен выступить как операция, как способ решения более широкой задачи; поста­новка теоретической задачи (т. е. такой, где цель заключается не в достижении практического результата, а в выявлении способа, которым такой результат уже получен).

Для успеха формализации способ решения предшествующей задачи целесообразно доводить до известной степени автоматиза­ции (т. е. смещать его в структуры внешнего плана, на низшие структурные уровни организации дискурсивного мышления), достаточной, чтобы действовать данным способом как средством, т. е. оперировать им как целостным образованием. Во всех этих случаях важное значение имеет оптимальный выбор объемной сложности ситуации.

Как легко заметить, психологический механизм принятия решения применительно к ситуациям предельной сложности сла­гается из двух узлов: из преобразования познавательной проблемы в мыслительную задачу и из решения мыслительной задачи. При­нятие решения в любых ситуациях на психологическом уровне осуществляется именно по данному механизму. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что данный механизм есть механизм приня­тия творческих решений, т. е. тех, которые нельзя получить непо­средственно, опираясь на аппарат логики. Но психологически такой механизм представляет наибольший интерес. Конечно, любая сфера логической интеллектуальной деятельности человека вместе с тем и психологична, поскольку, например, любые дедук­тивные операции, совершаемые мыслящим человеком, имеют строго определенный психологический механизм, четкость работы которого — необходимое условие соответствия хода этих операций правилам дедукции. Однако логическая сторона интеллектуальной деятельности может быть отвлечена от ее психологического меха­низма (строго говоря, он представляет собой своего рода стерео­тип), от познающего субъекта, в то время как ее интимно-психоло­гическая сторона не допускает подобного отвлечения.

Таким образом, в центре проблемы принятия решения, рассмат­риваемой на психологическом уровне, оказывается решение мыслительной задачи. Это обстоятельство открывает путь к преодолению казалось бы непреодолимого, т. е. к возможности охвата всего бесконечного многообразия конкретных ситуаций: принятие решения в любых из них протекает по одному и тому же психоло­гическому механизму. Различия здесь состоят лишь в том, что раз­ная сложность конкретных ситуаций требует различной меры развертки психологического механизма (или предъявляет разные требования к уровню его развития у того или иного человека). Во многих случаях такой механизм развертывается лишь частично. (Равным образом у многих людей развитие этого механизма засты­вает, не достигая высшего этапа, чем и объясняется, что принятие адекватных решений в ситуациях, трудность которых требует полного развития психологического механизма, оказывается для них принципиально невозможным.)

Можно говорить, конечно, не только о творческих решениях (т. е. о тех, которые не могут быть получены только логически), не только о продуктивных (тех, которые выводятся логически), но и о нетворческих — репродуктивных. Однако репродуктивное решение психологически не показательно, формирование психоло­гической структуры таких решений уже завершено. Функциониру­ет лишь “репродуктивное психическое”, которое оказывается “пе­реброшенным” на нейрофизиологический уровень.

Именно в таких условиях и возникает иллюзия, будто бы мозг работает сам по себе (“концепция антидеятельности”). В действи­тельности же нейрофизиологическая работа мозга всегда прямо или косвенно направляется, организуется взаимодействием субъекта с объектом. В основе репродуктивных решений лежит ранее смоде­лированное в мозгу адекватное данному решению взаимодействие субъекта с объектом (что достигается либо творческим путем, либо продуктивной деятельностью, либо обучением, включающим в себя и то, и другое). Репродуктивные решения опираются на воспроиз­ведение таких моделей. До тех пор, пока они соответствуют услови­ям, ситуации, творческое взаимодействие субъекта с объектом не развертывается. Поэтому интерес здесь могут представить только те обстоятельства, которые мешают, препятствуют срабатыванию уже сложившихся моделей.

Данные о психологическом механизме принятия решения, полученные в свете абстрактно-аналитического подхода, приобретают значение не только в контексте аналити-ко-синтетических моделей. Они непосредственно приложимы и я совершенствованию эмпирических представлений.

Конечно, свое действительное значение они приобретают в си­стеме фундаментальных знаний. В направлении разработки таких знаний уже сейчас можно наметить некоторые пути распростране­ния, абстрактно-аналитического подхода на выработку представ­ления о механизме общественного познания (социальный уровень “принятия решения”), индивидуального познания (социально-психический уровень — “стык”), на выработку представлений о формировании коллектива и специфических механизмах принятия коллективного решения. Весьма важен также соответствующий прорыв к нижним уровням — к распространению абстрактно-ана­литического подхода на трактовку нейрофизиологических механиз­мов принятия решения.

5. Выводы

Содержательная детерминация процедуры принятия реше ния реализуется по-разному на различных уровнях принятия ре шения, На перцептивно-опознавательном уровне особенност] информационного поиска и уровень сформированности перцеп тивного образа обеспечивают избирательность актуализации построения тех или иных гипотез. При формировании способ, действия (на рече-мыслительном уровне) уровень обобщенносп программы действия соответствует уровню обобщенности прин ципа действия, хотя и отстает от него.

Процесс принятия решения на обоих этапах (подготовю и собственно принятия решения) является продуктивным “вы черпыванием” из объекта нового содержания посредством вклю ченйя его во все новые системы связей. Это выражается в изме нении уровня обобщенности выделяемых свойств объекта (выяв­ление все более существенных свойств объекта, изменение алфа­вита его признаков, укрупнение единиц восприятия).

Процедура принятия решения, как правило, состоит не i механическом подборе, а в избирательной актуализации или по­строении гипотез (на перцептивно-опознавательном уровне). а также в специальном построении способа действия (на рече-мыслительном уровне).

Факты содержательной зависимости этапа собственно при­нятия решения от этапа информационной подготовки решения, с одной стороны, и относительной “отставленное”, самостоя­тельности процедуры принятия решения — с другой, позволяют ставить вопрос о необходимости специальной организации и отра­ботки обоих этапов при решении различных прикладных задач (технико-информационное обеспечение деятельности человека-оператора в АСУ, профессиональное обучение и т. д.).

Чисто психологическое исследование принятия решения долж­но, следовательно, абстрагироваться от массы других факторов, детерминирующих это явление, прежде всего от социальных и физиологических (конечно, знание их, владение ими для психолога не только полезно, но в известной мере и необходимо, однако это не составляет его специфической исследовательской задачи). Толь­ко при условии отчета о таком абстрагировании становится ясным то, что мы выдвигаем в качестве психологического механизма принятия решения.

6. Тесты

Испытуемый

Андрей Борисович

18 лет

Учащийся

Тест 1 Лидерство

Чувствует ответственность за все многое берет на себя

Тест 2 Обаятельность

Есть обаяние, приятный в общении человек

Тест 3 Нервность

Спокоен, уравновешен

Тест 4 Внимательность

Высокая степень внимания

Тест 5 Тест на темперамент Айзенка

Сангвиник, экстраверт

Тест 6 Благоразумность

Прекрасное чувство меры, знает свои возможности

Тест 7 Уверенность в себе

Свободен от опрометчивых поступков, есть малая доля неуверенности

Тест 8 Терпимость

Непреклонен и упрям, стремится навязать свое мнение

Тест 9 Артистические наклонности

Такого человека врядли остановит красота заката

Выводы: Самоуверенный человек в реальности, действительно объективен в самооценке. Удивительно, что все тесты очень точно отразили реальную жизнь.

7. Литература

1. Анохин П. К “Принятие решения в психологии” М., 1974

2. Курчиков Л. Н “Неопределенность и определенность” М., 1972

3. Рубинштейн С. Л. “Основы психологии” М., 1984

4. “Психология и педагогика” Под ред. А. А. Радугина М., 1996