Создание фотографии и развитие фотоаппаратуры

Введение

Исследования в области истории фотографии, как во всяком новом, не имеющем многовековых традиций виде творчества (например, кино), долгие годы отставали от развития художественных жанров этого искусства. Подобное положение дел объясняется, кроме всего прочего, и таким обстоятельством, как отсутствие (в отличие, к примеру, от живописи) широкой сети музеев, архивов, большого числа коллекционеров-собирателей. Нельзя не учитывать также, что фотооригиналы прошлых лет — громоздкие и, вместе с тем, хрупкие стеклянные негативы и бумажные отпечатки — были весьма недолговечными. К тому же большое количество снимков и быстрота, с какой можно было получить фото-произведение, никак не способствовали признанию их определенной ценности.

Одним словом, по целому ряду причин так случилось, что история фотографии начала разрабатываться лишь в последнее время, в основном в послевоенные годы. В разных странах именно в это время стали выходить книги, посвященные как отечественной фотографии, так и зарубежным фотографическим школам.

Если говорить о зарубежной истории фотографии, то следует отметить, что работы европейских авторов появлялись раньше американских, они их явно превосходили по серьезности подхода к материалу. Уже в 1945 году в Париже вышла обстоятельная книга «История фотографии» Раймонда Лекюйе, несколько позже — серьезная работа англичанина Гельмута Гернсхейма. Лишь в конце 50-х годов в нью-йоркском издательстве Гарри Абрамса вышла «Иллюстрированная история фотографии: от ее истоков до наших дней» Питера Поллака. С 1958 года эта книга несколько раз переиздавалась в разных странах: кроме большой книги, появились и сокращенные варианты.

Долгое время за фотографией не признавалось право на эстетическое творчество. Художники и искусствоведы минувшего века рассматривали светопись как механическую копию действительности, способную быть разве что суррогатом живописи. Для того чтобы хоть как-то преодолеть бездушие технического средства — фотоаппарата, многие фотографы прошлого тратили немало сил и воображения, создавая снимок неадекватный фиксируемой натуре. Они широко использовали монтаж и печать с нескольких негативов, колдовали с кистью в руках над отделкой отпечатка, сочиняли и ставили, подобно театральным режиссерам, сцены на мифологические сюжеты.

В конце XIX века, с появлением сравнительно легких съемочных камер и более простых способов воспроизведения снимков на страницах печати, получила широкое распространение фотографическая журналистика. Казалось бы, это должно было послужить еще более четкому размежеванию внутри фотографии: с одной стороны, фиксация, документ, подлинность, относящиеся к сфере прессы, с другой — преображение натуры, создание вымышленных аллегорических фотокартин, соперничающих в свободе авторского воображения с живописью. Две тенденции в истории фотографии, которые современный исследователь назвал бы реалистической и формотворческой, определились в этот период с максимальной полнотой и ясностью.

Для многих фотографов, стремившихся утвердить свой статут художников, а также и для критиков, теоретиков, историков светописи (как той поры, так и нынешних) распространение фотожурналистики стало четким обозначением той сферы творчества, которую они считали прямо противоположной эстетическим принципам фотографии. Такие термины, как документальная и художественная фотография, широко вошедшие в наш обиход, исподволь свидетельствуют о делении фототворчества на две сферы, из которых лишь одна, вторая, имеет эстетическое значение.

Постепенно, однако, все определеннее и шире стала распространяться мысль, согласно которой фотоискусство, если таковое может существовать, должно возникнуть не на путях следования примеру живописи, а на собственной основе. На основе неповторимых, только ей, фотографии, присущих творческих способностей. И тут опять дало себя знать необыкновенное свойство камеры запечатлевать жизнь в ее документально-подлинной форме. Стало очевидным, что тот язык, которым так хорошо пользуется фотожурналистика, и есть специфический для всякой фотографии, в том числе и претендующей на эстетическое признание.

Такой решительный поворот в представлениях о фототворчестве заставил историков фотографии пересмотреть понятия о становлении нового вида творчества, по-новому оценить роль отдельных фотографов, пересмотреть список имен тех мастеров, о которых можно говорить как о художниках светописи. Теперь в историю фотографии как персоны первостепенной важности вошли те, кого еще вчера считали далекими от эстетического творчества журналистами.

1. История возникновения фотографии

Обычно полагают, что фотографию изобрел один человек. Когда в 1839 году фотографический процесс стал широко известен, то его имя было тесно связано с этим изобретением. Но этот «один человек», Дагер, в действительности не был тем, кто сделал первую фотографию. Ее сделал другой человек — Жозеф Нисефор Ньепс — за семнадцать лет до того, как Дагер опубликовал свое важное сообщение в 1839 году. А за четыре года до сообщения Дагера Фокс Тальбот получил негативное изображение на бумаге (размером в один квадратный дюйм), которая была помещена в фотографической камере. В том же 1839 году Ипполит Байар продемонстрировал в Париже позитивные отпечатки, а Джон Гершель прочитал в Королевском обществе (Академия наук в Англии) свой доклад об изобретенном им способе фиксирования фотографий с помощью гипосульфита соды, того самого гипосульфита, которым и сейчас пользуются в каждой фотолаборатории.

Первым человеком, кто доказал, что свет, а не тепло делает серебряную соль темной, был Иоганн Гейнрих Шульце (1687—1744), физик, профессор Галльского университета в Германии. В 1725 году, пытаясь приготовить светящееся вещество, он случайно смешал мел с азотной кислотой, в которой содержалось немного растворенного серебра. Он обратил внимание на то, что когда солнечный свет попадал на белую смесь, то она становилась темной, в то время как смесь, защищенная от солнечных лучей, совершенно не изменялась. Затем он провел несколько экспериментов с буквами и фигурами, которые вырезал из бумаги и накладывал на бутылку с приготовленным раствором, — получались фотографические отпечатки на посеребренном меле. Профессор Шульце опубликовал полученные данные в 1727 году, но у него не было и мысли постараться сделать найденные подобным образом изображения постоянными. Он взбалтывал раствор в бутылке, и изображение пропадало. Этот эксперимент, тем не менее, дал толчок целой серии наблюдений, открытий и изобретений в химии, которые с помощью камеры-обскуры спустя немногим более столетия привели к открытию фотографии.

Химическая предыстория фотографии начинается в глубокой древности. Люди всегда знали, что от солнечных лучей темнеет человеческая кожа, искрятся опалы и аметисты, портится вкус пива. Оптическая история фотографии насчитывает примерно тысячу лет. Самую первую камеру-обскуру можно назвать «комнатой, часть которой освещена солнцем». Арабский математик и ученый десятого века Алхазен из Басры, который писал об основных принципах оптики и изучал поведение света, заметил природный феномен перевернутого изображения. Он видел это перевернутое изображение на белых стенах затемненных комнат или палаток, поставленных на солнечных берегах Персидского залива, — изображение проходило через небольшое круглое отверстие в стене, в открытом пологе палатки или драпировки. Алхазен пользовался камерой-обскурой для наблюдений за затмениями солнца, зная, что вредно смотреть на солнце невооруженным глазом.

Перевернутое изображение камеры-обскуры объясняется просто: свет прямыми линиями проходит через небольшое отверстие, сделанное в центре. Линии света, отраженные от основания освещенного солнцем пейзажа, проникают в отверстие и проецируются по прямой линии к верху стены затемненной комнаты. Подобным же образом линии света, отраженные от верхней части пейзажа, идут к основанию стены, и все линии соответственно проходят через центр, образуя перевернутое изображение.

В первые годы пятнадцатого столетия художники стали стремиться к тому, чтобы воспроизвести на своих полотнах свет.

Живой интерес к оптике в шестнадцатом столетии заложил основы научных открытий следующего века. В 1604 году Кеплер определил физические и математические законы отражения зеркал. В 1609 году Галилей изобрел сложный телескоп. В 1611 году Иоганн Кеплер разработал теорию линз, которые стали надежными научными инструментами. Интерес к оптическим явлениям охватил всю Европу, словно лихорадка. Художники, так же как и ученые, оказались под сильным влиянием этих научных изысканий.

Если художники продемонстрировали ученым, как нужно видеть мир, то теперь ученые платили им за эту услугу. Изобразительное искусство шестнадцатого столетия, особенно в Венеции и Северной Италии, отразило огромный интерес к оптическим явлениям, и в семнадцатом столетии он стал почти всеобщим. Архитекторы, художники сцены, скульпторы стали жертвами любви к иллюзии. Фантазия видения художников была безгранична. Некоторые голландцы — Карел Фабрициус, Ян Вермеер, Сэмуэль ван Хугстратен — и испанец Веласкес шли даже дальше воспринимаемых возможностей невооруженного глаза и рисовали явления, которые можно было видеть лишь с помощью зеркала или линз. Картина Вермеера «Девушка в красной шляпе», например, представляется нам так, будто сделана фотокамерой, которая дает «беспорядочные круги» вокруг ярко освещенных мест, когда не каждый луч в потоке света четко сфокусирован.

Для художников семнадцатого, восемнадцатого и начала девятнадцатого веков камера-обскура стала приносить большую практическую пользу, хотя размер камеры все время уменьшался. Стало возможным пользоваться камерой-обскурой на природе, и для этой цели в семнадцатом веке были модифицированы закрытые кресла и тенты. В 1620 году Кеплер, великий астроном и физик-оптик, ставил темную палатку в поле, устанавливал линзу в прорезь палатки и наблюдал за изображением, которое появилось на белой бумаге, прикрепленной к противоположной стенке палатки, напротив линзы. Размеры камеры-обскуры вскоре стали два фута в длину и меньше фута в высоту, линза устанавливалась с одной стороны, а у основания другой — зеркало.

Рефлексный тип камеры-обскуры создал Иоханн Цан в 1685 году. Его ящик имел то преимущество, что зеркало помещалось внутри под углом 45 градусов к линзе и изображение отражалось в верхней части ящика. Здесь он помещал матовое стекло, покрытое калькой, и легко мог обводить изображение. Цан изобрел также еще меньшую по размерам рефлексную камеру-обскуру с вмонтированной линзой. Она очень напоминала камеры, которыми пользовался Ньепс сто пятьдесят лет спустя.

Возросшее число людей со средним достатком в восемнадцатом веке вызвало спрос на портреты за умеренную цену. Раньше портреты были лишь привилегией богатых. Первым ответом на этот спрос было создание «силуэта», способа, при котором просто обводили контуры или тени, проецируемые на бумагу, а затем эту бумагу вырезали и наклеивали.

«Обводка лица», изобретенная Жиль-Луи Кретьеном в 1786 году, была в принципе тем же самым, что и «силуэт», но с небольшим преимуществом: обведенный контур гравировался на медной пластинке. С этой пластинки можно было сделать несколько отпечатков.

В восемнадцатом веке возник реальный спрос на фотокамеру, что было почти осуществлено в 1800 году Томом Веджвудом, которому удалось получить надежное изображение, но он не смог закрепить его, сделать постоянным. В 1796 году он экспериментировал со светочувствительными серебряными солями, чтобы получить изображения ботанических образцов: копировал волокно листьев либо крылья насекомых, которые он помещал на бумагу или кожу, пропитанные серебряной солью, а затем выставлял на солнце. Если бы он использовал аммиак как фиксатор (открытие, сделанное Карлом В. Шиле в Швеции на двадцать лет раньше) или промывал полученное изображение в сильном растворе обычной соли, то он смог бы остановить последующее воздействие света на светочувствительные серебряные соли. Вместо этого он промывал негатив мылом либо покрывал изображение глянцем. Его попытки рассмотреть изображение при слабом свете свечи ни к чему не приводили, так как изображение постепенно становилось темным.

Нисефор Ньепс из Франции был первым человеком, который успешно получил изображение с помощью солнца. В 1827 году он пытался представить свой доклад Королевскому обществу в Лондоне, когда посетил в Англии своего брата Клода. Но так как Ньепс держал свой процесс в секрете, отказываясь описать его в докладе, Королевское общество не приняло его предложение. К докладу, тем не менее, были приложены несколько фотографий, сделанных как на металле, так и на стекле. В 1853 году Роберт Хант, один из первых историков фотографии, сообщил, что некоторые из этих фотопластинок находились в коллекции Королевского (Британского) музея. Р. Хант пишет: «Они доказывают, что Н. Ньепс знает метод создания изображений, с помощью которого свет, полутона и тени передаются столь же естественно, как это наблюдается в природе; он преуспел также в создании своих гелиографии, которые не подвергаются дальнейшему воздействию солнечных лучей. Некоторые из этих образцов очень хорошо отгравированы».

Нас не должно удивлять то, что эти фотопластинки напоминали гравюры, так как Ньепс в действительности изобрел фотогравюру, а те образцы, которые видел Р. Хант, были приняты именно за гелиогравюры, а не фотографии, сделанные с помощью камеры-обскуры.

Лучшие фото для иллюстрации этой страницы:

1.  Альберт Дюрер (1471-1528) Гравюра 1525 года, показывающая приспособление с использованием света, разработанное немецким художником для черчения и изучения перспективы.

2.  Первая опубликованная иллюстрация камеры-обскуры, которая регистрирует солнечное затмение 24 января 1544 года. Рисунок сделан голландским ученым шестнадцатого века Рейнером Гемма-Фрисиусом.

3.  Большая камера-обскура, сооруженная в Киме Атанасиусом Кирчером в 1646 году, показана без верхней и боковой стенок. Это было небольшое передвижное помещение, которое легко переносилось художником на место, где он хотел рисовать. Художник забирался в это помещение через люк. На гравюре он очерчивает, с обратной стороны, изображение на прозрачной бумаге, которая висит напротив одной из линз.

4.  Иоханн Гейнрих Шульце. (1687-1744) Немецкий физик, который получил первые изображения в 1727 году от воздействия света на смесь белого мела и серебра.

5.  Ян ван Эйк. Джованни Арнольфини и его невеста. 1434 год. Дерево. Масло. Справа - деталь картины.

6.  Джентиле да Фабриано. Рождество Христово. 1423 год. Дерево. Масло. Фрагмент панели алтаря.

7.  Ян Вермеер. Девушка в красной шляпе. Около 1660 года. Дерево. Масло.

8.  Стул шпиль драпировка и гобелен на заднем плане - аналогичны элементам картины Вермеера "Девушка в красной шляпе". Историк искусства Чарльз Симур младший установил предметы, проверил правильность их положения камерой-обскурой и Генри Бевиль сфотографировал их современной камерой приспособленной воспроизводить изображения полученные в камере-обскуре. Оптические эффекты на фотографии и на картине одинаковые.

9.  Переносная камера-обскура начала девятнадцатого века.

10.  Шарль-Амеди-Филипп ван Лоо. Волшебная лампа. Холст. Масло. На картине семья художника с камерой-обскурой.

11.  Кинетоскоп. Около 1790 года. Французская глубокая печать. Над дверью надпись Камера-обскура.

12.  Вырезанные рукой силуэты Чарльза Вейджа, двух лет, и его матери. 1824 год. В начале девятнадцатого века американский художник Рембрандт Пиль делал подобные силуэты, которые он называл "профилеграфиями".

13.  Том Веджвуд, первым постигший идею практической фотографии в 1800 году, но не сумевший зафиксировать изображение.

Ньепс - первый в мире фотограф

Теперь можно, наконец, с удовлетворением подчеркнуть, что Жозеф Нисефор Ньепс, который более века находился в тени своего бывшего партнера Луи Ж.-М. Дагера, снова начинает по праву считаться первым в мире фотографом. Ньепс не только создал фотографию в камере-обскуре и изобрел диафрагму для исправления дефектов, которые он наблюдал при открытых линзах (изобретение было забыто более чем на пятьдесят лет, и его пришлось вновь изобретать). Но, прежде всего, Ньепс был первым, кто сделал изображение постоянным.

Он называл эти изображения, полученные в камере-обскуре, «отражением видимого», чтобы отличать их от его «гравюрных копий». Его «гравюрные копии» были похожи на бутерброд, состоящий из гравюры (он ее делал с помощью масла прозрачной), которую он помещал между светочувствительной пластиной и чистым стеклом; стекло удерживало гравюру в ровном положении, пока все это сооружение выставлялось на солнечный свет.

Изображения, получавшиеся в результате этих процессов, назывались гелиографиями. Пластины, на которых они делались, покрывались особым битумом, который мог растворяться в эфирных маслах, таких, как очищенный скипидар, лавандовое масло, керосин и тому подобное.

Ньепс до 1813 года много лет занимался улучшением процесса литографии, который был изобретен Алоисом Зенефельдером в 1796 году. Тяжелый баварский известняк, которым пользовался Зенефельдер, Ньепс заменил куском жести, на котором его младший сын рисовал жирным цветным карандашом различные картинки. Когда юноша был призван в армию в 1814 году, Ньепс, который не умел рисовать, оказался в трудном положении. Вот тогда он и начал серию экспериментов с различными солями серебра, стремясь избавиться от необходимости прибегать к услугам художника, стараясь сделать так, чтобы свет рисовал для него. Он добился самых удовлетворительных результатов с помощью покрытия, сделанного из особого битума, растворенного в животном масле. Этот раствор он накладывал на пластину из стекла, меди или сплава олова со свинцом, экспонируя ее от двух до четырех часов, чтобы получить «гравюрную копию», или целых восемь часов, чтобы получить «отражение видимого».

Когда изображение на покрытии (или на асфальте, как его тогда тоже называли) затвердевало, и картина становилась видимой простым глазом, он уносил пластину в темную комнату для обработки. Сначала он окунал пластину в кислоту, которая растворяла покрытие под нанесенными линиями. Это покрытие было защищено от воздействия света во время экспозиции и. соответственно, оставалось мягким и растворимым Затем Ньепс отправлял пластину своему другу, художнику-граверу Леметру (1797—1870), который четко гравировал линии, покрывал пластину чернилами и отпечатывал необходимое количество экземпляров, что он всегда делал с любых травленых или гравированных пластин. Самой удачной была гелиография кардинала де Амбо, сделанная Ньепсом в начале 1827 года.

Как утверждает историк Жорж Потонье, можно доказать, что Ньепс получил стойкое изображение в камере-обскуре в 1822 году. Однако лишь одно из его сохранившихся «отражений видимого» может быть определенно датировано 1826 годом. Эта фотография вполне могла быть сделана в 1826 году, потому что именно в том году Ньепс стал использовать сплав олова со свинцом вместо медных и цинковых пластин. Экспозиция была равна восьми часам, а потому солнце успело осветить обе стороны здания, которое он снимал из окна своей комнаты. Ньепс написал своему сыну Исидору, объясняя свое предпочтение сплава олова со свинцом тем, что этот сплав темнее, чем медь, и светлый, когда его очистишь, а потому контраст белых и черных линий остается более резким.

Ньепс обрабатывал стеклянную пластину так же, как и металлическую, но с одной существенной разницей: когда битум растворялся лавандовым маслом, пластина промывалась и просушивалась, и на ней оставалось видимое изображение. Странно, что Ньепс, который старался разрешить проблему многоразовых репродукций, никогда, кажется, не попытался использовать полученное изображение на стекле как негатив, чтобы с него сделать отпечатки на светочувствительной бумаге. Этот принцип — негатив — позитив, от которого берет начало вся современная фотография, — был предложен Фоксом Тальботом несколькими годами позже в Англии.

В 1829 году 64-летний Ньепс был болен и очень нуждался. Он и его брат Клод истратили все свои деньги, полученные по наследству, на различного рода изобретения, но ни одно не сделало их богатыми. Раньше у них не было необходимости думать о заработках, так как семья Ньепсов была богатой, все они получили хорошее образование и жили в роскошном доме в Шалон-сюр-Сон, где в 1765 году родился Жозеф. Его отец был советником короля, мать — дочерью известного юриста. Жозеф проявил интерес к изобретательству в мальчишеские годы, но учился, чтобы стать церковным служащим. В 1792 году, отказавшись от карьеры священнослужителя, стал армейским офицером и принимал активное участие в военных действиях на Сардинии и в Италии. Плохое здоровье вынудило его уйти в отставку, и следующие шесть лет он провел в Ницце в качестве государственного чиновника.

Он возвратился домой в 1801 году, чтобы вместе с братом Клодом посвятить свою жизнь различным научным исследованиям. Гелиография стала основным его занятием, и он отдал ей все свои силы. Умер Жозеф Ньепс в 1833 году.

Даже в то время научные исследования стоили очень дорого. Остро нуждаясь в средствах, Ньепс, тем не менее, в течение года не отвечал на письмо от Дагера, процветавшего владельца диорамы в Париже, Затем он, правда, написал ответ, но в нем не говорил о своих достижениях, а больше старался выявить размах экспериментов Дагера, которые, по словам последнего, были успешными благодаря изобретенной им новой камере.

Возвращаясь из Англии в 1827 году, куда он ездил навестить больного брата, Жозеф Ньепс встретился с богатым, процветающим Дагером, который был моложе его на двадцать лет. Они стали партнерами в 1829 году, после того как Дагер убедил Ньепса ничего не публиковать о сущности его процесса, даже если он и чувствовал, что не сможет его улучшить. В своем письме Дагер писал «...надо найти возможность получить хорошую прибыль от этого изобретения до того, как публиковать что-либо о нем, не говоря уже о той чести, которой вы удостоитесь».

В октябре 1829 года Ньепс написал Дагеру, предлагая ему сотрудничество «с целью усовершенствования гелиографического процесса, чтобы их объединенные достижения могли привести к полному успеху». Десятилетний контракт о сотрудничестве был подписан 14 декабря 1829 года, в котором, в частности, говорилось: «Г-н Дагер приглашает г-на Ньепса объединиться, чтобы добиться совершенства нового метода, открытого г-ном Ньепсом, для фиксирования изображений природы, не обращаясь к помощи художника».

Это была неравноценная сделка, так как в содружестве Ньепс — Дагер новая камера Дагера была еще чем-то неопределенным, неиспробованным, а все, что, собственно, было известно о фотографии, являлось вкладом Ньепса. Но Дагер был жизненно важной половиной этого содружества старый и больной Ньепс не очень верил в будущее своих экспериментов, и ему была необходима энергия и самоуверенность Дагера. Кроме того, Ньепс верил в неувядаемый интерес Дагера к фотографии, в его убеждение, что процесс будет усовершенствован и принесет коммерческий успех. Ньепс включил в контракт условие, по которому его сын Исидор станет наследником в случае, если Ньепс умрет раньше истечения срока контракта.

Ньепс отослал Дагеру детальное описание своего процесса: информацию о гелиографии, полностью объяснявшую подготовку серебряных, медных или стеклянных пластин, сведения о пропорциях различных смесей, о растворителях для проявления изображения, о промывочных и фиксирующих процессах, а также сообщил об использовании его последних экспериментов в гелиографии — употреблении паров йодида для усиления изображения.

Ньепс также продемонстрировал Дагеру всю технику выполнения этих процессов, для чего Дагер специально приезжал в Шалон. Через несколько дней Дагер вернулся в Париж и больше никогда не встречался с Ньепсом. Каждый из них самостоятельно работал над изобретением, и очень мало известно об их успехах, кроме того факта, что в 1831 году Дагер писал Ньепсу и просил его провести эксперименты с йодидом в комбинации с солями серебра в качестве светочувствительной субстанции. Ньепс без большого энтузиазма проводил эти опыты. Он не очень-то преуспел в предшествовавших опытах с серебряной солью йодистоводородной кислоты — серебряной субстанцией, которая может быть чувствительной к свету лишь при смешении в абсолютно точных пропорциях.

Лучшие фото для иллюстрации этой страницы:

1.  Неизвестный художник. Портрет Жозефа Нисефора Ньепса в ранние годы. 1785 год.

2.  Жозеф Нисефор Ньепс. Первая в мире фотография, сделанная на сплаве олова со свинцом. 1826 год.

3.  Жозеф Нисефор Ньепс. Кардинал д'Амбуаз. 1827 год. Отпечаток получен с гелиографической гравюры, сделанной в 1826 году.

Дагер и дагеротип:

Луи-Жак-Манде Дагер (1787—1851) не изобрел фотографию, но он сделал ее действующей, сделал ее популярной.

В течение 1839 года, когда он сделал свое сообщение, его имя и его процесс стали известны во всех частях света. К нему пришли слава, богатство и уверенность. Имя Жозефа Нисефора Ньепса было практически забыто.

Однако Дагер был тем человеком, который сделал все, чтобы изобретение Ньепса воплотить в жизнь, но с использованием таких химических элементов, которые были неизвестны Ньепсу. Идея Дагера заключалась в том, чтобы получать изображение с помощью паров ртути. Сначала он проводил опыты с бихлоридом ртути, но изображения получались очень слабые. Затем он усовершенствовал процесс, используя сахар или закись хлора, и, наконец, в 1837 году, после одиннадцати лет опытов, он стал подогревать ртуть, пары которой проявляли изображение. Он превосходно фиксировал изображение, пользуясь сильным раствором обычной соли и горячей водой для смывки частиц серебряного йодида, не подвергшихся воздействию света.

Принцип Дагера проявлять с помощью ртутных паров был оригинален и надежен, и основан, без сомнения, на знаниях, полученных Дагером от Ньепса. К сожалению, Ньепс ничего не сделал, чтобы развить дальше свое изобретение после 1829 года, равно как и его сын Исидор, который стал партнером Дагера после смерти отца. Сын, очень нуждаясь в средствах, спустя несколько лет заключил новый контракт, в котором указывалось, что Дагер был изобретателем дагеротипа.

Этапы процесса Дагера были следующими:

1.  Тонкий лист серебра припаивался к толстому листу меди.

2.  Серебряная поверхность полировалась до блеска.

3.  Серебряная пластина пропитывалась парами йодида и становилась чувствительной к свету.

4.  Подготовленная пластина помещалась в темноте в камеру.

5.  Камера устанавливалась на треногу, выносилась на улицу и направлялась на любой предмет, освещенный солнцем.

6.  Объектив открывался на время от 15 до 30 минут.

7.  Скрытое изображение проявлялось и закреплялось в следующем порядке:

a.  Пластина помещалась в небольшую кабину под углом 45 градусов над контейнером с ртутью, которую спиртовая лампа нагревала до 150 градусов (по Фаренгейту).

b.  За пластиной велось внимательное наблюдение до тех пор, пока изображение не становилось видимым благодаря проникновению частиц ртути на экспонированную часть серебра.

c.  Пластина помещалась в холодную воду, чтобы поверхность стала твердой.

d.  Пластина помещалась в раствор обыкновенной соли (после 1839 года заменена гипосульфитом натрия — фиксирующим элементом, открытым Джоном Гершелем и немедленно взятым для использования Дагером).

e.  Затем пластина тщательно промывалась, чтобы прекратилось действие фиксажа.

В результате получалась единственная фотография, позитив. Видеть ее можно было только при определенном освещении — под прямыми лучами солнца она становилась просто блестящей пластинкой металла. Изображение получалось зеркальным. Невозможно было сделать несколько таких пластинок или напечатать неограниченное количество экземпляров, как можно напечатать позитивы с одного негатива. Фотографический принцип негатив — позитив был изобретен Фоксом Тальботом. Оба изобретения стали известны в одном и том же году.

Чтобы получить максимум прибыли от своего изобретения, Дагер сначала попытался организовать корпорацию путем общественной подписки. Когда из этого ничего не получилось, он попытался продать свое изобретение за четверть миллиона франков, но для осторожных дельцов это показалось слишком большим риском.

Дагер вызывал своей деятельностью значительный интерес: с тяжелой камерой и громоздким оборудованием он делал фотографии на бульварах Парижа, и многие его знали. Но он не объяснял своего процесса, и бизнесмены оставались равнодушны к возможностям фотографии.

Тогда Дагер решил заинтересовать своим изобретением ученых, в частности, влиятельного астронома Доменика-Франсуа Араго (1786—1853). Араго, до которого дошли слухи о том, будто Россия и Англия сделали предложение закупить дагеротип, доложил 7 января 1839 года Академии наук о достижениях Дагера и предложил, чтобы французское правительство купило патент.

Сообщение о дагеротипе произвело сенсацию. Научные журналы опубликовали доклад Араго. Дагер стал больше известен своим изобретением, нежели в связи с диорамой, которая пользовалась заслуженной популярностью. Он показывал виды Парижа, сделанные дагеротипом, редакторам газет, писателям, художникам, которые превозносили его изобретение. Дагер запросил за свое изобретение 200 тысяч франков и сообщил Исидору Ньепсу, что в случае продажи он разделит эту сумму с ним, исключая сумму, которую Исидор занял у него после смерти отца.

Араго убедил Дагера, что пенсия французского правительства будет для него своего рода честью, национальной наградой в знак признания его изобретения. Он писал Дагеру: «Вы не пострадаете от того, что мы отдадим другим нациям славу за представление научному и художественному миру одного из самых замечательных открытий, которые делают честь нашей стране».

Пенсия была определена в размере 6000 франков в год пожизненно Дагеру и 4000 франков Исидору Ньепсу. Предложение было представлено палате депутатов 15 июня 1839 года, а спустя месяц одобрено королем Луи Филиппом. 19 августа Араго сделал доклад на заседании Академии наук, в котором рассказал об удивительном методе Дагера получать фотографические изображения природы во всех деталях без участия руки художника — картины, нарисованные самим солнцем. Доклад Араго вызвал большой интерес, особенно демонстрация дагеротипов, сделанных Дагером. Араго рассказал об истории фотографии, сделав при этом несколько ошибок (так, он приписал изобретение камеры-обскуры Делла Порту и приуменьшил вклад Ньепса), но он по-научному и детально обрисовал дагеротипный процесс. С четким внутренним убеждением он предсказал значение этого процесса для будущего, рассказал о его значении для регистрации исторических событий. Он закончил свою страстную речь следующими словами: «Франция усыновила это открытие и с самого начала продемонстрировала свое благородство, щедро предоставив его всему миру». Араго, очевидно, не знал, что всего пятью днями раньше, 14 августа, Дагер уже получил патент в Англии.

Теперь Дагер, с финансовой точки зрения, был обеспечен. А всего несколько месяцев назад, 8 марта, когда дотла сгорела его диорама, ему казалось, что он разорился.

Диорама эта была громадным сооружением с огромными полотнами (длиной 76 и высотой 46 футов), которая, очевидно, и подтолкнула Дагера к экспериментам в области фотографии. Он хорошо знал камеру-обскуру и делал много набросков с натуры в своих попытках создать иллюзию реальности. Для диорамы он рисовал огромные полотна настолько реалистично, что посетители полагали, что это были специально построенные в трех измерениях сооружения в помещении диорамы. Он ввел новшество — расписывать полотна с обеих сторон. Особенности конструкции диорамы заставляли его все время ее совершенствовать, создавать огромные картины с помощью просвечивающихся и непрозрачных красок, выдумывая жалюзи и экраны, чтобы регулировать естественный свет, проникавший через окна. В некоторых эпизодах он достигал замечательных успехов, манипулируя лампами с маслом, свет от которых изображал отдельные точки на местности, а в последние пять лет существования диорамы он прибегал к использованию газового света для более совершенных зрелищных эффектов.

Первое официальное признание вклада Дагера как художника и создателя диорамы пришло к нему, когда Араго попросил его включить подробное описание техники диорамы в соглашение с правительством, в котором говорилось об этапах создания дагеротипа.

Дагер сконцентрировал свои усилия на объяснении дагеротипного процесса, устраивая показательные сеансы для ученых и художников, при этом упрощая его научную сущность, которую полнее излагал Араго, и, естественно, демонстрировал образцы своего искусства. Дагер начал делать детали для дагеротипа вместе со своим родственником Альфонсом Жиру. Книготорговец Жиру быстро забросил свои дела и полностью посвятил себя сборке камеры. Самуэль Шевалье полировал линзы, на камеру ставился штамп с порядковым номером, ставилась подпись Дагера, и камера становилась официальной. Половина всех доходов шла Дагеру, и он щедро делился половиной своей части с Исидором Ньепсом.

На следующий день после того, как Араго сделал свой доклад, Жиру опубликовал наставление Дагера, состоявшее из 79 страниц. Все имевшиеся у него камеры и наставления были распроданы в течение нескольких дней. Во Франции наставление переиздавалось тридцать раз. Не прошло и года, а наставление было переведено на все языки, напечатано во всех столицах Европы и в Нью-Йорке.

Художники, ученые и простые любители вскоре улучшили и модифицировали процесс Дагера, сократив время экспозиции до нескольких минут, и создание портретов из возможности превратилось в действительность.

Применение призмы позволило перевернуть изображение, и теперь портреты смотрелись нормально, а не зеркально. Решительным шагом вперед было создание к 1841 году аппарата меньшего размера, что привело к уменьшению веса оборудования до 10 фунтов против 110 фунтов. Были улучшены средства, предохранявшие поверхность дагеротипа от повреждений и царапин. В 1840 году Ипполит Физо стал тонировать изображение хлоридом золота. Это не только сделало изображение более контрастным; создавался превосходный глубокий серебряно-серый тон, который, окисляясь, превращался в богатый пурпурно-коричневый.

Признание и слава Дагера росли по мере того, как его изобретение повсюду покоряло воображение людей. Сам он, однако, ничего не внес в фотографию после опубликования данных о своем процессе. До самой своей смерти в 1851 году он жил в уединении в шести милях от Парижа. В 1843 году он заявил, что усовершенствовал мгновенную фотографию и может снимать птицу в полете, но не привел никаких доказательств в правдивость этого заявления.

Изобретатель дагеротипа покоится в усыпальнице местечка Бри, похороненный согражданами 10 июля 1851 года.

Лучшие фото для иллюстрации этой страницы:

1.  Анри Греведон. Луи-Жак-Манде Дагер. 1837 год. Литография Дагер часто позировал своим друзьям художникам. Этот рисунок был сделан за два года до того, как он опубликовал сообщение о дагеротипном процессе.

2.  Луи-Жак-Манде Дагер. Церковь в Холируде, Эдинбург. 1824 год. Масло. Эта картина считалась лучшей из станковых картин Дагера; она была награждена орденом Почетного Легиона, когда была показана на выставке.

3.  Луи-Жак-Манде Дагер. Парижский бульвар. 1839 год. Дагеротип. Эта первая фотография с человеком была отправлена Дагером королю Баварии. Оригинал, находившийся в Государственном музее в Мюнхене, погиб во время второй мировой войны.

4.  Оригинальная камера Дагера, сделанная Альфонсом Жиру, ее размеры - 12х14,5х20 дюймов. Надпись на бирке "Аппарат не имеет гарантии, если на нем нет подписи г-на Дагера и печати г-на Жиру. Дагеротип, сделанный Альфонсом Жиру под руководством изобретателя в Париже по улице Кок Сент-Оноре, 7"

5.  Разборная камера, сделанная Шарлем Шевалье в Париже в 1840 году для целой пластины размером 6,5х8,5 дюймов. Являлась частью дагеротипной установки. Ее можно было использовать для получения бумажных негативов.

6.  Камера и оборудование, сконструированные Марком Годеном и изготовленные Н.П. Леребуром в Париже в 1841 году, для фотографирования и обработки дагеротипов размером в одну шестую пластины. Внешний деревянный ящик служит камерой и одновременно контейнером для переноса следующих принадлежностей стеклянных сосудов для эмульсии, ртутной ванночки со складывающейся поддержкой, двух однопластиночных кассет и коробки с прорезями для двенадцати пластин. Менее чем за год вес снаряжения Дагера, который составлял 110 фунтов, был уменьшен до десяти фунтов.