Художественная и педагогическая деятельность Брюллова в Петербурге

4.2 Художественная и педагогическая деятельность Брюллова в Петербурге

В мае 1836 года Брюллов наконец приехал в Петербург. Начались торжества и чествования художника. Брюллов был торжественно провозглашен первым художником России, мировым гением, сравнивавшимся со всеми великими художниками мира.

Он был назначен профессором Академии и сразу занял там выдающееся положение. Он покорил всех – и учеников и учителей; его мастерская не вмещала желавших у него учиться. Художник получил ряд церковных заказов. Для Казанского собора Брюллов должен был написать образ «Вознесение Богоматери» (Государственный Русский музей), в Исаакиевском ему поручили важнейшие части росписи, в том числе огромный плафон в куполе.

«Брюллов предавался работе с невыразимым жаром, чуть не падая от усталости, и удивлял всех энергией своего творчества. Точность и быстрота в работе были поразительны, фантазия неистощима; казалось, что утомлялся он только физически».[49]

В его мастерской находились самые разнообразные люди, желавшие общаться с гением, ловить его афоризмы, созерцать его творение и даже наблюдать за тем, как он работает. Императорский двор, сановники, богачи и светские дамы умоляли, чтобы «Великий Карл» (так его прозвали друзья) удостоил написать их портрет.

В Петербурге Брюллов поставил себя независимо. Он уклонился от заказа на портрет Николая I, а, начав писать царицу с дочерьми, так и не пошел дальше отдельных портретных этюдов.

Оппозиционные настроения Брюллова не подлежат никакому сомнению. Близость с Пушкиным, композитором Глинкой, живое участие в судьбе Шевченко, Федотова, многих учеников и просто бедных учеников, особенно крепостных, случайно встретившихся на пути – все эти черты рисуют человеческий облик Брюллова.

В большой исторической картине «Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 году» (1839-1843, Государственная Третьяковская галерея; эскиз к картине в Государственном Русском музее) [Прил. рис. 19] он хотел превзойти самого себя. Он хотел передать огромный патриотический подъем, который охватил русских людей, защищавших независимость своей родины. Художник вместе со своим учеником Ф.Солнцевым отправляется в Псков, чтобы изучить материалы об историческом событии, сделать зарисовки развалин крепостной стены, где сражались войска И.Шуйского и А.Хворостинина. Однако работа над «Осадой Пскова» постоянно нарушалась вмешательством официальных советников. Не закончив картину, Брюллов использовал ее как перегородку в своей мастерской. К тому же, по мнению самого мастера произошел разрыв между замыслом и его решением. Баталия в «Осаде» превратилась в картину всенародного выступления. Это послужило источником творческих переживаний художника и он оставил работу над ней.

Брюллов постоянно испытывал тяготение к монументальной живописи. Он мечтал о росписи зал Зимнего дворца, но Николай I не дал ему своего согласия. Не было разрешено и украшение купола Пулковской обсерватории, здание которой построили в 1839 году по проекту брата Брюллова. Художник сделал лишь множество карандашных набросков и эскизов росписей. Только в 1843 году Брюллова привлекли к участию в оформлении строившегося Исаакиевского собора. Начертав предварительные картоны и, уже начав работу в самом куполе собора, Брюллов заболел и не смог закончить плафон. Работа была передана художнику П.В. Басину, который не сумел воспроизвести замысел.

Брюллов посвятил этой работе более четырех лет. Расписывая купол, художник говорил – «Мне тесно, я бы теперь расписал небо».[50] В его росписях ощущается увлеченность Микеланджело.

Но самое ценное, что было создано художником в Петербурге – это портреты. Выполненная Брюлловым портретная галерея писателей, артистов, художников, друзей и т.д., дает яркое представление о русской интеллигенции конца 30-40-х годов, о ее душевном складе, раздумьях, сомнениях и порывах. Под влиянием общих достижений реализма в искусстве этого времени, в портретах заметно углубляются реалистические черты. Брюллов продолжал придерживаться романтической концепции портрета, предполагавшей «глубокое познание человеческого сердца» (о. Сомов), раскрытие «сокровенной жизни сердца» (Белинский).[51] Психологический анализ стал одним из завоеваний реализма. В лучших портретах Брюллову удалось показать сложность человеческой психики, создать неповторимые индивидуальные образы. Портреты Брюллова – это живые люди, воссозданные художником с непревзойденным живописным мастерством, во всем многообразии их характеров. Портрет это теперь не только внешняя красота и блеск окружения человека, но прежде всего богатство и незаурядность его духовного мира. Белинский В.Г. писал о работах мастера: «Обыкновенный живописец сделал очень сходно портрет… сходство не подвергается ни малейшему сомнению в том смысле, что вы не можете не узнать сразу, чей это портрет, а все как-то недовольны им… Но пусть… снимет портрет… Брюллов – и вам покажется, что это зеркало далеко не так верно повторяет образ вашего знакомого, как этот портрет, потому что это будет не только портрет, но и художественное произведение, в котором схвачено не одно внешнее сходство, но вся душа оригинала».[52]

Брюллов написал в Петербурге около восьмидесяти портретов. Он оставался мастером большого полотна. Но теперь в его парадных портретах характеристики людей заметно усложняются.

В 1839 году Брюллов написал портрет Ю.П. Самойловой с воспитанницей Амацилией (Государственный Русский музей) [Прил. рис. 20]. Брюллов писал его неоднократно. Он был увлечен красотой модели. Реальной здесь становится сказочная обстановка бала, правдоподобными причудливые костюмы и даже огненный колорит портрета. По интенсивности звучания колорит близок к колориту «Последнего дня Помпеи». Художник дал образу Самойловой ясное психологическое истолкование. Горделивая осанка женщины, взгляд, устремленный поверх толпы, снятая маска воспринимаются как вызов, брошенный обществу. В портрете сказалась его работа для театра.

Совсем иное содержание заключает в себе портрет княгини Е.П.Салтыковой (1837-1838, Государственный Русский музей). Она изображена сидящей в кресле с опахалом из павлиньих перьев в руке и шкурой леопарда под ногами. Обилие тропических растений создает впечатление теплицы, подчеркивая искусственность обстановки и молодая задумчивая женщина кажется пленницей. В портрете усиливаются нотки лиризма.

В некоторых других парадных портретах Брюллова превалирует декоративный принцип. В портрете сестер Шишмаревых (1839, Государственный Русский музей) [Прил. рис. 21] художник использовал яркий, даже броский колорит.

Особенно интересны портреты его друзей - скульптора И.П. Витали (около 1837, Государственная Третьяковская галерея) [Прил. рис. 22], А.А. Перовского (писатель А. Погорельский, 1836, Государственный Русский музей) и поэта А.К. Толстого (1837, Государственный Русский музей) [Прил. рис. 23].

Портрет писателя Н.В. Кукольника (1836, Государственная Третьяковская галерея) [Прил. рис. 24] наглядно показывает, как относился художник, даже к своим близким друзьям, не допуская ни идеализации, ни карикатуры. Он подкупает необыкновенно ярким образом романтического поэта, тончайшей гармонией сумрачных, сдержанных тонов, оживленных оранжевой полоской догорающего заката. Художник сохранил описанные современниками особенности внешности Кукольника – его удлиненное лицо, темные насупленные брови, глаза с узким разрезом и сутулую фигуру.

Простотой и выразительностью характеристики отличаются портреты В.А. Жуковского (1837-1838) [Прил. рис. 25], И.А. Крылова (1839, Государственная Третьяковская галерея) [Прил. рис. 26], поэта А.Н. Струговщикова (1840, Государственная Третьяковская галерея) [Прил. рис. 27], художника Я.Ф. Яненко (1841, Государственная Третьяковская галерея) и других. Брюллов стремился в этих портретах к одной цели – раскрыть душевное богатство человека – романтически задумчив Яненко, проницательный и прозорливый Крылов, задумчив и загадочен Струговщиков, тихий и сосредоточенный романтик Жуковский и т.д.

Особое место в творчестве Брюллова занимают камерные женские портреты. Многие упрекали художника в том, что ему не удавались образы женщин, но созданные им портреты (М.И. Алексеевой, балерины С.И. Самойловой, Э.Тим [Прил. рис. 28], певицы Петровой А.Я., сестер Трофимовых [Прил. рис. 29] и др.). Образы женщин в портретах Брюллова изящны и благородны, изображенные в поэтические минуты их жизни, полны мягкой женственности, пылкости, поэтической настроенности. Лиричны образы М.И. Алексеевой и У.М. Смирновой на фоне парка. Проникнута обаянием музыки поющая А.Я. Петрова, балерина С.И. Самойлова и пианистка Э. Тим.

Одной из вершин мастерства является «Автопортрет» (1848, Государственная Третьяковская галерея) [Прил. рис. 30], написанный во время болезни. Он как бы подводит итог всему созданному и перечувствованному Брюлловым в России. Портрет написан с большим мастерством и свидетельствует о том, какой могучей творческой энергией обладал, несмотря на болезнь, художник и каких вершин достиг он во владении всеми элементами живописи. В автопортрете есть чувство физической усталости, следы болезни: утомленные веки, кисть руки, бессильно повисшая, словно истаявшая до костей, говорят о физическом недуге. Голова устало покоится на красной подушке; этот цвет образует колористическую доминанту, это постоянный и излюбленный Брюлловым цвет, присутствующий почти во всех работах, цвет, выражающий его творческий темперамент. По сделанному рисунку портрет окончен в красках за два часа.

«Так родилось одно из самых главных произведений Брюллова – пишет в своей книге Г. Леонтьева. Это – не просто портрет художника, написанный им самим. В пристрастном, строгом разговоре с самим собой мастер как будто подводит итог творческих исканий. Итог размышлений. Итог собственной жизни. Больше того. Кажется, что, глядя на себя в зеркало, он – как сегодня мы, рассматривая портрет, - видит сквозь собственные черты свое поколение. Это – исповедь сына века. Высокое напряжение внутренних сил и безграничная усталость, возвышенное благородство и горечь разочарования, сила духа и смирение – все это подвижное многообразие чувств схвачено брюлловской кистью и сделано вечным. Глядя на это лицо вспоминаешь самые горькие слова, сказанные о себе художником: «Мою жизнь можно уподобить свече, которую жгли с двух концов и посередине держали калеными щипцами…».[53]

Знание быта, нравов и природы Ближнего Востока позволили Брюллову выполнить картину «Бахчисарайский фонтан» (1838-1849, Музей Пушкина), созданную как дань поэту А.С. Пушкину. В поэме Пушкина художник избрал сцену безмятежной жизни «робких жен» Гирея. Художник широко использовал красочность восточной одежды, затейливую узорчатость архитектуры, причудливый орнамент утвари. Близок по стилю к «Бахчисарайскому фонтану» этюд «Турчанка в чалме» (1836-1837, Государственная Третьяковская галерея), запечатлевший яркий образ восточной женщины.