Франков, которые его ученик задолжал за билет. Рембо упросил Изамбара

13 франков, которые его ученик задолжал за билет. Рембо упросил Изамбара

взять его к себе в город Дуэ (департамент Нор, на крайнем севере Франции).

Дни, проведенные у Изамбара, были светлым временем. Вера в счастливое

будущее не покидала Рембо, ему было хорошо вдали от матери. Однако, как

несовершеннолетнему, ему не удалось вступить в национальную гвардию. Надо

было возвращаться домой. Во избежание вмешательства полиции, на котором

настаивала мать, Изамбар отвез Артюра в Шарлевиль 27 сентября.

Душа юного республиканца рвалась на свободу, и через десять дней Рембо

вновь сбежал, взяв на этот раз путь в Бельгию. Он шел пешком, подыскивая

случайную работу, пытался устроиться журналистом, но потерпел неудачу, через

несколько дней опять явился в Дуэ к Изамбару.

Побеги, скитания и жизнь в Дуэ расширили кругозор поэта и одновременно

наполнили, несмотря на лишения и голодные дни, его сердце радостным

ощущением ухода из шарлевильского мещанского мирка, ощущением свободы,

заигравшим в светлой бытовой тональности и в предварившей позицию XX в.

непринужденной разговорности стихотворений "В Зеленом Кабаре", "Плутовка",

"Богема". Из вещей этого круга Верлен особенно ценил стихотворение

"Завороженные", в котором Рембо с усмешкой и проникновенностью зарисовал не

чуждые самому поэту переживания голодных и продрогших детей, в восторге

прильнувших к окну хлебопекарни, свет которой кажется им каким-то райским

сиянием. "Нам никогда не приходилось встречать ни в какой литературе, -

писал Верлен, - ничего такого чуть дикого и столь нежного, мило насмешливого

и столь сердечного, и так добротно написанного, в таком искреннем звонком

мастерском порыве, как "Завороженные"" {Verlaine P, Oeuvres completes,

Paris, 1911, vol, IV, p. 19.}. Поль Верлен и впоследствии, когда Рембо

возмужал, сохранил способность чувствовать и в

восемнадцати-девятнадцатилетнем детине бывшего наивного отрока, а такое

умение видеть "во взрослом мужчине вчерашнего ребенка", согласно мудрому

стиху Поля Элюара, - один из признаков поэтического проникновения в жизнь.

Счастливым дням "завороженного" конец вновь положила мать. 2 ноября

1870 г. по ее требованию полицейский доставил беглеца домой. "Я подыхаю,

разлагаюсь в пошлости, скверности, серости, - писал Рембо в день своего

возвращения, обещая Изамбару остаться. - Чего вы хотите? Я дико упрямлюсь в

обожании свободной свободы... Я должен был уехать снова, сегодня же, я мог

сделать это; ...я продал бы часы, и да здравствует свобода! - И вот я

остался! Я остался!.." {Р-54, р. 264.}

Наступили тоскливые месяцы шарлевильского прозябания. Коллеж был

закрыт, к школьной премудрости не тянуло. Единственным спасением была

городская библиотека. Творчество поэта будто иссякло: с ноября по март он

почти ничего не писал. Правда, в месяцы депрессии и безмолвия он вынашивал

ядовитые буйные стихотворения, серия которых сразу вышла из-под его пера

весной 1871 г.

По отзвукам в творчестве Рембо и из свидетельств его друзей ясно, что

от щемящей тоски и ощущения социального тупика Рембо спасался, запоем читая

редкие книги по оккультным наукам и магии (тут-то пригодилось свободное

владение латынью), но главным предметом читательского пыла Рембо стала

социалистическая литература - Бабеф, Сен-Симон, Фурье, Мишле, Луи Блан,

Прудон. Кроме того, по свидетельству Эрнеста Делаэ, Рембо усердно читал

произведения писателей-реалистов - Шанфлери, Флобера, Диккенса, ревностно

следил за развитием "литературы наблюдения". Приводя слова Рембо, Делаэ

пишет, что он любил ее "за мужественно честный реализм, не пессимизм нужен,

утверждал он, ибо пессимисты - это слабые духом. Искание реального - это

подлинный оптимизм Это здоровый и свитой жанр... Уметь виден, и наблюдать в

непосредственной близости, точно и бесстрашно описывать современную

общественною жизнь и ту ломку, которую она заставляет претерпевать

человеческое существо, пороки и несчастья, которые она навязывает. Хорошо

знать предрассудки, смешные стороны, заблуждения, в общем, знать зло, чтобы

приблизить час его уничтожения" {Delahaye E. Op. cit., p. 60.}.

Об руку с реальным романом для Рембо шел Бодлер. Многих философских и

эстетических идей Бодлера Рембо не воспринимал, но в его поэзии Рембо влекли

упорное стремление изобразить зло современной жизни и идущая из глубины души

ненависть к этому злу. В "Цветах Зла" Рембо привлекал поэт "Парижских

картин" и "Мятежа".

Конечно, решения проблемы трагической для Франции зимы не могли

обеспечить и уроки большой литературы. Энтузиазм, вызванный свержением

Наполеона III, заслуживавшего, по словам поэта, каторги, должен был

смениться разочарованием. Не только Рембо, но и большинство французских

демократов той поры были сбиты с толку последовавшим за свержением империи

политическим развитием, которое вело Францию к национальному унижению и

реакции. Нелегко было вскрыть, как это сделал Маркс, ту социальную механику,

согласно которой буржуазное "правительство национальной обороны", едва ему

стало понятно, что "вооружить Париж значило вооружить революцию", не

колеблясь ни минуты в выборе "между национальным долгом и классовыми

интересами", ("превратилось в правительство национальной измены" {Маркс К.,

Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 17, с. 321-322.}.

III. Рембо и Парижская коммуна

Внутренний кризис, невозможность разобраться в том, что происходит в

стране, в конце концов вызывают у Рембо деятельную реакцию. Он хочет понять,

что все же происходит, бросается туда, где совершаются решающие события. В

результате - третий побег. Рембо, продав часы, покупает билет и 25 февраля