Законы функционирования и трансформации международных систем

3. Законы функционирования и трансформации международных систем

Одна из главных идей, на которых базируется концепция М. Каплана, — это идея о той основополагающей роли, которую играет в познании законов международной системы ее структура. Эта идея разделяется абсолютным большинством исследователей. Согласно ей, нескоординированная деятельность суверенных го­сударств, руководствующихся своими интересами, формирует международную систему, главным признаком которой является доминирование ограниченного числа наиболее сильных госу­дарств, и структура которой определяет поведение всех междуна­родных акторов. Как пишет американский неореалист К. Уолц, все государства вынуждены нести военные расходы, хотя это не­разумная трата ресурсов. Структура международной системы на­вязывает всем странам такую линию поведения в экономической области или в сфере экологии, которая может противоречить их собственным интересам. Структура позволяет понять и предска­зать линию поведения на мировой арене государств, обладающих неодинаковым весом в системе характеристик международных отношений. Наподобие того, как в экономике состояние рынка определяется влиянием нескольких крупных фирм (формирую­щих олигополистическую структуру), так международно-полити­ческая структура определяется влиянием великих держав, кон­фигурацией соотношения их сил. Изменения в соотношении этих сил могут изменить структуру международной системы, но ее природа, в основе которой лежит существование ограниченного числа великих держав с несовпадающими интересами, останется неизменной (см.: 21, р. 32).

Таким образом, именно состояние структуры международной системы является показателем ее устойчивости и изменений, ста­бильности и «революционности», сотрудничества и конфликтное™ в рамках системы; именно в ней выражаются законы функцио­нирования и трансформации системы. Вот почему в работах, по­священных исследованию международных систем, анализу этого состояния уделяется первостепенное внимание.

Так, например, Р. Арон, выделял по крайней мере три струк­турных измерения международных систем: конфигурацию соот­ношения сил; иерархию акторов; гомогенность или гетероген­ность состава. Главным измерением, в полном соответствии с традицией политического реализма, он считал конфигурацию со­отношения сил, отражающую существование «центров власти» в международной системе, накладывающей отпечаток на взаимо-

139

действие между ее основными элементами — суверенными госу­дарствами. Конфигурация соотношения сил, зависит, как уже отмечалось ранее, от количества главных акторов и характера отношений между ними. Два основных типа такой конфигура­ции — биполярность и мультиполяриость.

Иерархия акторов отражает их фактическое неравенство, с точки зрения военно-политических, экономических, ресурсных, социокультурных, идеологических и иных возможностей влия­ния на международную систему.

Гомогенный или гетерогенный характер международной сис­темы выражает степень согласия, имеющегося у акторов относи­тельно тех или иных принципов (например, принципа полити­ческой легитимности), или ценностей (например, рыночной эко­номики, плюралистической демократии): чем больше такого со­гласия, тем более гомогенной является система. В свою очередь, чем более она гомогенна, тем больше в ней умеренности и ста­бильности. В гомогенной системе государства могут быть про­тивниками, но не политическими врагами. Напротив, гетероген­ная система, разрываемая ценностным и идеологическим антаго­низмом, является хаотичной, нестабильной, конфликтной.

Еще одной структурной характеристикой международной сис­темы считается ее «режим» — т.е. совокупность регулирующих международные отношения формальных и неформальных прин­ципов, норм, соглашений и процедур принятия решений. Это, например, правила, господствующие в международных экономи­ческих обменах, основой которых после 1945 г. стала либераль­ная концепция, давшая жизнь совокупности таких международ­ных институтов, как МВФ, Мировой Банк, ГАТТ и др.

Ж.-П. Дерриеник называет шесть типов принуждений (то есть структурных характеристик) международных систем:

1) число акторов;

2) распределение силы между ними;

3) соотношение между конфликтом и сотрудничеством. Сис­тема может быть более конфликтной, чем кооперативной, или наоборот — более кооперативной, чем конфликтной. Если вто­рой тип системы институализируется, то она может трансформи­роваться в «организованную международную систему», и тем са­мым оправдается гипотеза Арона о достижении «мира через за­кон». С другой стороны, тип «иерархической системы» Каплана, где наиболее мощный актор навязывает пределы конфликтам, также может трансформироваться в организованную международ­ную систему, оправдав на этот раз гипотезу Р. Арона о возмож­ности добиться «мира через империю»;

140

4) возможности использования тех или иных средств (силы, обмена или убеждения), допускаемые данной системой;

5) степень внешней централизации акторов, т.е. влияния ха­рактера данной международной системы на их поведение;

6) различие статусов между самими акторами.

По мнению канадского ученого, названные структурные ха­рактеристики, хотя и не дают возможности предвидеть все гипо­тетические типы международных структур (на что претендует концепция М. Каплана), однако позволяют описать структуру любой международной системы, что, конечно, представляет зна­чительную важность, с точки зрения выявления законов их су­ществования и изменения (см.: 10, р. 188—193).

Вышесказанное показывает, что наиболее общим законом международных систем считается зависимость поведения акто­ров от структурных характеристик системы. Этот закон конкре­тизируется на уровне каждой из таких характеристик (или изме­рений), хотя окончательного согласия относительно их количес­тва и содержания пока не существует.

В качестве еще одного наиболее общего закона называется закон равновесия международных систем, или закон баланса сил, позволяющего сохранять относительную стабильность междуна­родной системы (см.: 14, р. 144).

Вопрос о содержании законов функционирования и измене­ния международных систем является дискуссионным, хотя пред­мет таких дискуссий, как правило, един и касается сравнитель­ных преимуществ биполярных и мультиполярных систем.

Так, например, Р. Арон считал, что биполярная система со­держит в себе тенденцию к нестабильности, так как она основана на взаимном страхе и побуждает обе противостоящие стороны к жесткости в отношении друг друга, основанной на противопо­ложности их интересов.

Подобная точка зрения высказывалась и М. Капланом, по мнению которого мультиполярная система содержит в себе опре­деленные риски (например, риск распространения ядерного ору­жия, развязывания конфликтов между мелкими акторами или непредсказуемости последствий, к которым могут привести из­менения в союзах между великими державами). Однако они не идут в сравнение с опасностями биполярной системы. Биполяр­ная система более опасна, так как она характеризуется стремле­нием обеих сторон к мировой экспансии, предполагает постоян­ную борьбу между двумя блоками — то ли за сохранение своих позиций, то ли за передел мира. Не ограничиваясь подобными замечаниями, М. Каплан рассматривает «правила» стабильности для биполярных и мультиполярных систем.

141

Так, по его мнению, существует шесть правил, соблюдение которых каждым из полюсов мультиполярной системы позволяет ей оставаться стабильной:

1) расширять свои возможности, но лучше путем перегово­ров, чем путем войны;

2) лучше воевать, чем не суметь расширить свои возможности;

3) лучше прекратить войну, чем уничтожить великую державу (ибо существуют оптимальные размеры межгосударственного со­общества: так, европейские династические режимы считали, что их противодействие друг другу имеет естественные пределы);

4) сопротивляться любой коалиции или отдельной нации, пытающейся занять господствующее положение в системе;

5) противостоять любым попыткам того или иного националь­ного государства «присоединиться к наднациональным междуна­родным организационным принципам», то есть распространению идеи о необходимости подчинения государств какой-либо высшей власти;

6) относиться ко всем великим державам как к приемлемым партнерам; позволять стране, потерпевшей поражение, войти в систему на правах приемлемого партнера или заменить ее путем усиления другого, ранее слабого государства.

Говоря о законах функционирования гибкой биполярной сис­темы, М. Каплан подчеркивает, что они различаются в зависи­мости от того — являются составляющие ее блоки иерархизиро-ванньши или нет. Когда блоки иерархизированы, функциониро­вание системы приближается к типу жесткой биполярной систе­мы. Наоборот, если оба блока не иерархизированы то практичес­ки речь вдет о правилах функционирования мультиполярной сис­темы. Существует четыре общих правила, применимых ко всем блокам:

1) стремиться к расширению своих возможностей по сравне­нию с возможностями другого блока;

2) лучше воевать любой ценой, чем позволить противополож­ному блоку достигнуть господствующего положения;

3) стремиться подчинять цели универсальных акторов (МПО) своим целям, а цели противоположного блока — целям универ­сальных акторов;

4) стремиться к расширению своего блока, но сохранять тер­пимость по отношению к неприсоединившимся, если нетерпи­мость ведет к непосредственному или опосредованному тяготе­нию неприсоединившихся к противоположному блоку.

Что касается трансформации международной системы, то ос­новным ее законом считается закон корреляции между поляр-

142

ностью и стабильностью международной системы. М. Каплан, например, подчеркивает нестабильный характер гибкой биполяр­ной системы. Если она основана на неиерархизированных бло­ках, то эволюционирует к мультиполярной системе. Если тяготе­ет к иерархии обоих блоков, то имеет тенденцию трансформиро­ваться — либо в жесткую биполярную, либо в иерархическую меж­дународную систему. В гибкой биполярной системе существуют риск присоединения неприсоединившихся; риск подчинения од­ного блока другому; риск тотальной войны, ведущей либо к иерар­хической системе, либо к анархии. Внутриблоковые дисфункции в ней подавлены, зато обостряются межблоковые противоречия. Основное условие стабильности биполярной системы, заключает М. Каплан, — это равновесие мощи. Если же появляется третий блок, то это ведет к серьезному разбалансированию и риску раз­рушения системы.

Д. Сингер и К. Дойч, исследовав проблему корреляции между полярностью и стабильностью международных систем в формаль­но-теоретическом плане, пришли к выводу о том, что, во-пер­вых, как биполярная, так и мультиполярная системы имеют тен­денцию к саморазрушению, а, во-вторых, нестабильность жест­ких биполярных систем все же более велика по сравнению с не­стабильностью мультиполярных систем.

Другой американский ученый, М. Хаас, подверг этот вывод эмпирической проверке. С этой целью он изучил двадцать одну международную систему, четко отграниченную в пространствен­но-географическом и историческом планах, и пришел, фактичес­ки, к противоположному заключению. По его мнению, такая кор­реляция носит обратно-пропорциональный характер. В биполяр­ной системе, считает М. Хаас, войны менее многочисленны, хотя и имеют тенденцию к большей продолжительности, чем в муль­типолярной системе (см.: 12, р. 38).

С точки зрения К. Уолца, никакого качественного различия между биполярной и мультиполярной системами фактически не существует — кроме, может быть, того, что первая более стабиль­на, чем вторая.

Со своей стороны, Р. Роузкранс предложил теоретическую модель так называемой «релевантной утопии», которая объеди­няла бы преимущества как биполярной (прежде всего, возмож­ности контроля периферийных для данной системы конфлик­тов), так и мультиполярной (более значительные возможности предотвращения всеобщего конфликта) систем, и одновременно была бы лишена недостатков их обеих. Результатом явилась бы «бимультиполярная система», в которой два «главных» актора

143

могли бы играть роль регуляторов конфликтов за пределами сво­их блоков, а государства, представляющие мультиполярную кон­фигурацию системы, выступали бы посредниками в конфликтах между двумя полюсами.

Подводя итоги рассмотрению проблемы законов функциони­рования и трансформации международных систем, следует при­знать плодотворной уже саму ее постановку, которая позволила показать зависимость поведения государств на мировой арене от формируемой ими международной системы, связь частоты и ха­рактера межгосударственных конфликтов с ее структурными ха­рактеристиками, необходимость учета системообразующих фак­торов в дипломатии. Уже сама идея о существовании системных законов в международных отношениях дает возможность рассмат­ривать международные системы как результат принятия рядом государств определенного политического, экономического и иде­ологического статус-кво на международной арене, на общепла­нетарном, региональном или субрегиональном уровне. С такой точки зрения, каждая международная система является ничем иным, как неформальной институализацией соотношения сил между государствами в соответствующем пространственно-вре­менном контексте (см.: 13, р. 171).

В то же время было бы наивным считать, что существующие в науке о международных отношениях законы функционирования и трансформации международных систем обладают такой степенью строгости, которая позволяла бы делать на их основе безошибоч­ные прогнозы. Более того, они, по сути дела, оставляют «за скоб­ками» исследование основных причин международных конфлик­тов. Сводя международные отношения к межгосударственным взаимодействиям, они неоправданно ограничивают понятие меж­дународной системы только теми государствами, между которы­ми существуют прямые регулярные сношения и прямой взаим­ный учет военной силы. Но, как верно подчеркивает Б.Ф. Порш-нев, «есть обширная область косвенных, подчас несознаваемых действующими лицами зависимостей, без которых, однако, пред­ставление о системе остается неполным» (21).

* * *

Таким образом, применение системного подхода дает иссле­дователю богатые теоретические и методологические возможности.

И все же системная теория не может похвастаться слишком большими успехами в анализе международных отношений. По­жалуй, можно назвать только две области, где она достигла бес­спорно положительных результатов: это стратегия и процесс при-

144

нятия международно-политических решений (см.: 11, р. 158—159). В остальном же ее заслуги до сих пор были весьма скромными. Гносеологически это объясняется тем, что ни одна система, до­стигшая определенного уровня сложности, не может быть позна­на полностью. Отсюда — то противоречие, на которое обратили внимание Б. Бади и М.-К. Смуц: системный подход рассматрива­ется как метод выявления определяющих состояние системы раз­личных способов сочетания ее элементов, однако как только ис­следователь выходит за рамки относительно простых систем, ос­нования для того, чтобы считать правильными делаемые им вы­воды, значительно уменьшаются (см.: там же, р. 158).

Кроме того, в науке о международных отношениях до сих пор отсутствует общепринятое понимание структуры международной системы, а то, по которому имеется достаточно высокая степень согласия, является, как мы уже могли убедиться, слишком узким даже с учетом всех своих измерений. Поэтому многие исследова­тели отказываются от него, не предложив, однако, более прием­лемого.

* * *

Новизна современного этапа в истории международных от­ношений со всей очевидностью обнаруживает ограниченность основанных на методологии политического реализма таких по­нятий, как «конфигурация соотношения сил», «биполярность» или «мультиполярность». Распад советского блока и крушение сло­жившейся в послевоенные годы глобальной биполярной системы (впрочем, ее глобальность всегда была относительной) выдвига­ют на передний план такие вопросы, которые не могут быть ре­шены в традиционных терминах «полюсов», «баланса сил». Ис­чезла линия четкого раздела между «своими» и «чужими», союз­никами и противниками, гораздо менее предсказуемым стало поведение малых государств, региональных средних и «великих» держав. Мир вступил в полосу неуверенности и возросших рис­ков, обостряемых продолжающимся распространением ядерных, химических, бактериологических и иных видов новейших воору­жений. Широкое распространение западных ценностей (таких, как рыночная экономика, плюралистическая демократия, права человека, индивидуальные свободы, качество жизни) как в быв­ших социалистических странах, так и в постколониальных госу­дарствах не только не способствует стабильности глобальной международной системы за счет увеличения степени ее гомоген­ности. Напротив, оно имеет следствием все более массовую миг­рацию населения из менее развитых в экономическом отноше-

145

нии стран в более богатые, порождает конфликты, связанные со столкновением культур, утратой идеалов, подрывом традиций, раз­мыванием самоидентичности, всплесками реакционного нацио­нализма. Глобальная международная система испытывает глубо­кие потрясения, связанные с трансформацией своей структуры, меняющимися взаимодействиями со средой.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Hqffmann S. Theorie et relations intemationales. // Revue frain;aise de science politique. Vol.XI. 1961, p. 428.

2. Easton D. A Systems Analysis of Political Life. 1965.

3. Polin С. David Easton ou les difficultfe d'une certaine sociologie politi­que. // Revue fran^aise de Sociologie. VoLXII, 1971, p. 185.

4. Easton D. The Political System. 1953, p. 135.

5. Bertalanffy L. van. General Systems Theory. 1968, p. 5.

6. Богданов А. Всеобщая организационная наука (тектология). Том II. — Ленинград — Москва, 1927, с. 189—190.

7. Когапу В. Analyse des relations internationales. Approches, concepts et donnees. — Montrtal. 1978, p. 65.

8. Modelsky G. Agraria and industria. Two Models of the International System. In The International System. Theoretical Essays. Ed. by Klaus Knorr and Sidney Verba. — Princeton. 1961, p. 121.

9. Поздняков Э.А. Внешнеполитическая деятельность и межгосудар­ственные отношения. — М., 1986, с. 90

10. Derriennic J.-P. Esquisse de problematique pour une sociologie des relatons internationales. — Grenoble, 1977, p. 71.

11. Sadie В., Smouts M.-C. Le retoumement du monde. Sociologie de la scene intemationale. — Paris, 1992, p. 157.

12. Braillard Ph. Theorie de systemes et relations intemationales. — Paris, 1977.

13. Huntvnger J. Introduction aux relations intemationales. — Paris, 1987, p. 158-159.

14. Aron R. Paix et Guerre entre les nations. — Paris, 1984, p. 103.

15. Kaplan М. System and Process in International Politics. — New York, 1957.

16. Rosecrance R. Action and reaction in World politics. — Boston, 1963, p. 16.

17. Frankel J. International Politics. Conflict and Harmony. — London, 1969.

18. Loard E. Types of International Sosiety. — New york, 1976.

19. Braillard Ph., Djalili M.-R. Les relations internationales. — Paris, 1990.

20. Система, структура и процесс развития современных междуна­родных отношений / Под ред. В.И. Гантмана. — М., 1984, с. 35.

21. Поршнев Б.Ф. Франция, Английская революция и европейская политика в середине XVII века. — М., 1970, с. 10.

146

Глава VI

СРЕДА СИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Как мы уже видели, структура есть совокупность воздейст­вий, которые система оказывает на свои элементы. Однако боль­шинство воздействий, или принуждений, вытекает не из сущес­твования системы как таковой, а из отношений между ней и ее средой. Понятие среды — одно из фундаментальных понятий сис­темного анализа. Оно имеет важное методологическое значение, помогая уяснить функционирование системы и ее эволюцию. Вот почему уже один из основателей системного анализа примени­тельно к политическим наукам, Дэвид Истон, еще в пятидесятые годы обращал внимание на то, что политическая система испы­тывает влияние определенных внешних импульсов, идущих от общества, которые воздействуют на нее в виде требований и под­держек, обеспечивая ее бесперебойное функционирование (1).

В самом общем виде под средой системы понимается то, что ее окружает. Однако, это слишком общее представление мало что дает без дальнейшей конкретизации. В ходе такой конкрети­зации выясняется, что применительно как к общественным, так и природным системам существует не только внешняя, но и внут­ренняя среда. Различают также социальную среду (совокупность воздействий, происхождение которых связано с существованием человека и общественных отношений) и внесоциальную среду (многообразие природного окружения, географических особен­ностей, распределения естественных ресурсов, существующих ес­тественных границ и т.п.). В качестве промежуточного вида иногда рассматривают воздействия и принуждения, вытекающие из из­менений в технической базе общества; в других случаях техни­ческая (а также экономическая, военнополитическая, диплома­тическая и т.п.) среда понимается как элемент социальной (об-

147

щественной) среды. Внешняя среда (или энвайромент) — это окружение системы, вменяющее ей определенные принуждения и ограничения: климат, ландшафт местности, конфигурация гра­ниц, полезные ископаемые и т.п. — оказывают бесспорное влия­ние на взаимодействие государств и других акторов международ­ных отношений. Иногда такое влияние бывает чрезвычайно боль­шим, если не определяющим: это свойственно обществу как на ранних ступенях его развития, так и в настоящее время — период необычайного обострения экологических проблем. Внутренняя среда (или контекст) — это совокупность принуждений, оказыва­емая на систему ее элементами: так, заболевание одного из орга­нов может повлечь за собой болезнь всего организма в целом; а деградация исполнительной или законодательной власти может привести к разбалансированию и кризису политической систе­мы. При этом, в отличие от структуры, среда — это совокупность принуждений внесистемного характера. Это касается как внеш­ней, так и внутренней (а также социальной и внесоциальной) среды. Влияние регионального соотношения сил на взаимодей­ствие двух или нескольких государств, например Латинской Аме­рики, с этой точки зрения, является не воздействием среды, а принуждением, определяемым характером структуры данной под­системы международных отношений. Наоборот, изменения в характере отношений между государствами под воздействием, например, природных факторов (подобных «тресковым войнам» между Исландией и Норвегией, связанным с промыслом умень­шающихся природных ареалов определенных видов рыбы) могут рассматриваться как ситуационные, то есть определяемые изме­нениями природной среды.

Указанные понятия, таким образом, облегчают понимание и объяснение процессов, происходящих в социальных отношени­ях. Вместе с тем необходимо помнить, что они отражают сущес­твующие реальности довольно приблизительно, и, следователь­но, носят весьма условный характер, ибо действительность, опи­сываемая ими, значительно сложнее. Это особенно верно, когда речь идет о международных отношениях.