Послевоенный международный порядок

3. Послевоенный международный порядок

После второй мировой войны сложился международный по­рядок, отличавшийся двумя существенными особенностями.

Во-первых, это уже упоминавшееся достаточно четкое разде­ление мира на две социально-политические системы, которые находились в состоянии перманентной «холодной войны» друг с другом, взаимных угроз и гонки вооружений. Раскол мира нашел свое отражение в постоянном усилении военной мощи двух сверх­держав — США и СССР, он институализировался в противосто­ящих друг другу двух военно-политических (НАТО и ОВД) и по­литико-экономических (БЭС и СЭВ) союзах и прошел не только по «центру», но по «периферии» международной системы.

Во-вторых, это образование Организации Объединенных На­ций и ее специализированных учреждений и все более настойчи­вые попытки регулирования международных отношений и со­вершенствования международного права. Образование ООН от­вечало объективной потребности создания управляемого между­народного порядка и стало началом формирования международ­ного сообщества как субъекта управления им. Вместе с тем, вслед­ствие ограниченности своих полномочий, ООН не могла выпол­нить возлагаемой на нее роли инструмента по поддержанию мира и безопасности, международной стабильности и сотрудничества между народами. В результате сложившийся международный по-

277

радок проявлялся в своих основных измерениях как противоре­чивый и неустойчивый, вызывая все более обоснованную озабо­ченность мирового общественного мнения.

Опираясь на анализ С. Хоффманна, рассмотрим основные из­мерения послевоенного международного порядка.

Так, горизонтальное измерение послевоенного международ­ного порядка характеризуют следующие особенности.

1. Децентрализация (но не уменьшение) насилия. Стабиль­ность на центральном и глобальном уровнях, поддерживаемая взаимным устрашением сверхдержав, не исключала нестабиль­ности на региональных и субрегиональных уровнях (региональ­ные конфликты, локальные войны между «третьими странами», войны с открытым участием одной из сверхдержав при более или менее опосредованной поддержке другой из них противополож­ной стороны и т.п.).

2. Фрагментация глобальной международной системы и реги­ональных подсистем, на уровне которых выход из конфликтов зависит каждый раз гораздо больше от равновесия сил в регионе и чисто внутренних факторов, касающихся участников конфлик­тов, чем от стратегического ядерного равновесия.

3. Невозможность прямых военных столкновений между сверх­державами. Однако их место заняли «кризисы», причиной кото­рых становятся либо действия одной из них в регионе, рассмат­риваемой как зона ее жизненных интересов (Карибский кризис 1962 г.), либо региональные войны между «третьими странами» в регионах, рассматриваемых как стратегически важные обеими сверхдержавами (Ближневосточный кризис 1973 г.).

4. Возможность переговоров между сверхдержавами и возглав­ляемыми ими военными блоками с целью преодоления создав­шегося положения, появившаяся в результате стабильности на стратегическом уровне, общей заинтересованности международ­ного сообщества в ликвидации угрозы разрушительного ядерного конфликта и разорительной гонки вооружений. В то же время эти переговоры в условиях существующего международного по­рядка могли привести лишь к ограниченным результатам.

5. Стремление каждой из сверхдержав к односторонним пре­имуществам на периферии глобального равновесия при одновре­менном взаимном согласии на сохранение раздела мира на «сфе­ры влияния» каждой из них.

Что касается вертикального измерения международного по­рядка, то, несмотря на огромный разрыв, существовавший между мощью сверхдержав и всего остального мира, их давление на «третьи страны» имело пределы, и глобальная иерархия не стано­вилась большей, чем прежде. Во-первых, всегда сохранялась су­ществовавшая в любой биполярной системе возможность контр-

278

давления на сверхдержаву со стороны ее более слабого в военном отношении «клиента». Во-вторых, произошел крах колониаль­ных империй и возникли новые государства, суверенитет и права которых защищаются ООН и региональными организациями типа ЛАГ, ОАЕ, АСЕАН и др. В-третьих, в международном сообщест­ве формируются и получают быстрое распространение новые мо­ральные ценности либерально-демократического содержания, в основе которых — осуждение насилия, особенно по отношению к слаборазвитым государствам, чувство постимперской вины (зна­менитый «вьетнамский синдром» в США) и т.п. В-четвертых, «чрезмерное» давление одной из сверхдержав на «третьи стра­ны», вмешательство в их дела создавали угрозу усиления проти­водействия со стороны другой сверхдержавы и негативных по­следствий в результате противостояния между обоими блоками. Наконец, в-пятых, указанная выше фрагментация международ­ной системы оставляла возможность претензий определенных государств (их режимов) на роль региональных квазисверхдержав с относительно широкой свободой маневра (например, режим Индонезии в период правления Сукарно, режимы Сирии и Изра­иля на Ближнем Востоке, ЮАР — в южной Африке и т.п.).

Для функционального измерения послевоенного международ­ного порядка характерно прежде всего выдвижение на передний план деятельности государств и правительств на международной арене экономических мероприятий. Основой этого явились глу­бокие экономические и социальные изменения в мире и повсе­местное стремление людей к росту материального благосостоя­ния, к достойным XX века условиям человеческого существова­ния. Научно-техническая революция сделала отличительной чер­той описываемого периода деятельность на мировой арене в ка­честве равноправных международных акторов неправительствен­ных транснациональных организаций и объединений. Наконец, в силу ряда объективных причин (не последнее место среди них занимают стремления людей к повышению своего уровня жизни и выдвижение на передний план в международных стратегичес-ко-дипломатических усилиях государств экономических целей, до­стижение которых не может быть обеспечено автаркией), замет­но возрастает взаимозависимость различных частей мира.

Однако на уровне идеологического измерения международ­ного порядка периода холодной войны эта взаимозависимость не получает адекватного отражения. Противопоставление «социалис­тических ценностей и идеалов» «капиталистическим», с одной стороны, устоев и образа жизни «свободного мира» «империи зла», — с другой, достигли к середине 80-х годов состояния психологи­ческой войны между двумя общественно-политическими систе­мами, между СССР и США.

279

И хотя путем использования силы на региональных и субре­гиональных уровнях, ограничения возможностей «средних» и «малых* государств сверхдержавам удавалось сохранять глобаль­ную безопасность и тем самым контролировать сложившийся после второй мировой войны международный порядок, изменения, про­исходящие в сфере международных отношений, делали все более очевидным тот факт, что уже к 80-м годам он превратился в тор­моз общественного развития, опасное препятствие на его пути.

Тяжелым бременем для человечества стала вызванная проти­воборством двух систем гонка вооружений. Так, в середине 80-х годов на вооружение ушло около 6% мирового валового продук­та. Военные программы повлекли за собой огромный расход топ* лива, энергии, редкого сырья. Реализация этих программ приос­тановила либо замедлила использование для невоенных нужд множества научных открытий и новейших технологий (7). По дан­ным Стокгольмского международного института мира (SIPRI) в середине 80-х годов более половины ученых и технической ин­теллигенции планеты работали над созданием средств и методов разрушения, а не созидания материальных ценностей. Военные расходы оценивались в 1000 млрд. долларов в год или свыше 2 млн. в минуту (8). В то же время около 80 млн. человек в мире жили в абсолютной нищете, а из 500 млн. голодающих 50 млн. (половина которых — дети) ежегодно умирали от истощения (см.:

там же, р. 79—80).

Если для мировой экономики непомерное бремя военных рас­ходов стало причиной стагнации и экономического дисбаланса,, то еще более тяжелыми были его последствия для «третьего мира». Так, каждое вызванное гонкой вооружений повышение США своего ссудного процента на единицу добавляло 2 млрд. долларов к долгу развивающихся стран. Одним из самых опасных послед­ствий и аспектов проблемы стал рост военных расходов стран «третьего мира», испытывающих острый недостаток средств для медицинского обслуживания и продовольственного обеспечения населения. Достигнув ежегодной суммы в 140 млрд. долларов к 1980 г., эти расходы утроились в реальных ценах между 1962-* 1971 и 1972— 1981 годами. Во многих развивающихся странах на военные цели выделялось до 45% национального бюджета (см.:

там же). Возрастающее бремя военных расходов стало непосиль­ным и для СССР, сыграв едва ли не решающую роль в крушении его экономики.

В целом же, в истории человечества создалась принципиаль­но новая ситуация, когда накопленного им прежде опыта нахож­дения оптимальных путей общественного развития уже недоста­точно, когда возникла острая необходимость в нетривиальных подходах, порывающих с привычными, но более не отвечающи-

280

ми действительности стереотипами. Беспрецедентные вызовы, с которыми столкнулось человечество, потребовали соответствую­щих их масштабам изменений в области международных отно­шений. Первостепенную важность для судеб цивилизации полу­чило широкое осознание уже отмечавшегося ранее некоторыми учеными того факта, что современный мир представляет собой неделимую целостность, единую взаимозависимую систему. Но­вое значение приобрел вопрос о войне и мире — пришло пони­мание всеми, причастными к принятию политических решений того, что в ядерной войне не может быть победителей и побеж­денных и что войну уже нельзя рассматривать как продолжение политики, ибо возможность применения ядерного оружия делает вполне вероятной гибель человеческой цивилизации.

В этих условиях все более настойчиво пробивает себе дорогу идея нового международного порядка. Однако между ней и ее практическим воплощением лежат политические и социологи­ческие реальности наших дней, которые могут быть охарактери­зованы как переходный период, отличающийся глубокой проти­воречивостью. Рассмотрим их подробнее.