Все высшие уровни мышления зависят от языка;

1. все высшие уровни мышления зависят от языка;

2. структура языка, является основой картины мира для ее носителя.

Таким образом, в рамках этнолингвистики возникла гипотеза об определяющей роли языка в формировании организации хозяйственной деятельности, социальной стратификации, культурных традиций. Подобно тому, как теория относительности в физике утверждает относительность тех параметров, которые являлись константами в классической физике (протяженность, время, масса), и позволяет говорить о множественности физических миров, так теория лингвистической относительности предполагает, что миры, в которых живут носители разных языков, в свою очередь, различны. (т.е. предполагается множественность миров?) Люди, говорящие на различных по грамматическому строю языках, и живут в разных мирах, по-разному воспринимают мир. Язык, на котором говорит человек, определяет и формирует систему мышления.

Значительная часть работ Э.Сепира была посвящена анализу индейских культур, но к этнографическому материалу он подходит как лингвист: его интересовало влияние языков на общий характер индейской культуры. К анализу языков Сепир применял метод структурной лингвистики, выявляя особенности в строении фонетики, грамматики и синтаксиса.

Существующие в языке знаковые модели представляют собой

стереотипные формы восприятия, которые, сохраняя устойчивость

в культуре, оказывают решающее воздействие на сам процесс

формирования человеческих представлений об этих явлениях и

понятиях и их оценку.

Формы мышления человека контролируются законами моделирования, о которых сама личность не имеет ни малейшего понятия. Сами же модели основаны на неосознанной систематизации родного языка, ярко проявляющейся при сопоставлении с другими языками. Человек не только говорит, но и мыслит на своем родном языке, пользуясь его моделями осознания действительности. Даже владея иностранными языками, человек сохраняет мыслительную схему, модель, которая была усвоена в детстве, при освоении родного языка. Каждый язык - это сложная система моделей, отличная от других систем. Посредством системы моделей родного языка человек воспринимает окружающий мир и себя самого. Синтаксические структуры, т.е. модели, по которым строятся предложения, в сою очередь организующие слова, куда более важны, чем слова сами по себе.

Модель мира, которая задана в языке, представляет собой схемы предложений и образцов конструкций предложений. Выражая мысль, человек пользуется моделями, лежащими вне его сознания. Модели языка организуют восприятие реальности, что-то подчеркивая, а что-то, наоборот, отбрасывая. Человек ничего не знает об этой организации, которая навязывается его индивидуальному сознанию. Этнолингвисты отмечают, что в организации языковых систем все этносы равны, независимо от уровня развития их материальной культуры или цивилизованности. Так, Б.Уорф полагал, что дикарь может неосознанно создать такую интеллектуально сложную систему, что для описания ее функционирования лучшим западным ученым потребуется целая жизнь.

Не только схемы нашего мышления заданы языком, но и само мировосприятие основано на языковых привычках. Наше поведение связано с миром, который лингвистически обусловлен. Разные народы не только по-разному называются, но и по разному воспринимают и конструируют мир.

Можно рассмотреть некоторые примеры различия подобных лингвистических моделей. Употребление глагола без субъекта позволяет языку как логической системе выразить безличность и объективность природы; такие формы есть и в русском языке, например: “смеркается”, “холодает”, но они отсутствуют в английском.

В японском языке в предложении могут быть два разноуровневых подлежащих, что придает слогу краткость, выразительность и большую точность.

В языке чичева, негритянского племени, живущего в Восточной Африке, есть два прошедших времени: первое – для событий прошедшего, зафиксированных во внешних проявлениях, второе – для событий сохранившихся только в памяти. Миссионер, говорящий на языке чичева о реинкарнации, использовал бы второе время для событий, призошедших в прошлых воплощениях, но, если он станет говорить о карме, потребуется первое время. Примитивное племя владеет языком, который, если б они были философами или математиками, выдвинул бы из их рядов выдающихся мыслителей.

Для индейцев племени хопи время – не движение, а непрестанное повторение подобно тому, как если бы возвращение дня воспринималось бы как возвращение того же человека, несколько постаревшего, но оставшегося как и вчерашний день, тем же, а не совершенно новым персонажем. Острое чувство зависимости от природы обусловило необходимость молитв и обожествления сил природы, что воздействовало на языковые модели хопи. Анализируя разницу в восприятии времени через языковые модели английского языка и языка хопи, Уорф пришел к выводу, что речь идет о двух разных понятиях. Европейское время организовано как пространство и четко разделено на определенные отрезки, а время у хопи неопределимо в терминах пространства и движения. Причем не только концепция времени, но и концепция пространства может изменяться в зависимости от языка. Уорф критикует взгляд, согласно которому ньютоново пространство, время и материя всеми воспринимается интуитивно, полагая, что ньютоново пространство и время не имеют никакого отношения к интуиции, а содержатся в языке и в культуре, откуда их вычленил Ньютон, а представления ученых являются моделями нового научного языка.

Описывать собственную культуру гораздо сложнее, труднее, так как больше объем материала и сложно сохранить объективность, поскольку привычки и традиции, которые предстоит анализировать, глубоко укоренились в нашем сознании с самого рождения. Но определенные выводы все же возможны.

В европейской культуре время объективизировано, оно простирается в прошедшее так же, как и в будущее. Благодаря такому взаимовлиянию языка и культуры возникает письменная история, интерес к датировке, календари и бухгалтерское дело. Западная цивилизация с ее ощущением ценности времени непосредственно связана с моделью времен своего языка. Например, языковая модель англо-американской культуры имеет дело с большим количеством временных форм, которые дают возможность точно определить временной отрезок, ограничиваясь лишь глаголами и не прибегая к помощи других частей речи. Определенному временному порядку подчинены как яэыковые модели, так и само поведение, ориентированное на идею экономии времени, на повышение скоростей. Интересно, что одна из поведенческих черт современного человека, не просто живущего на рубеже третьего тысячелетия, но соответствующего ему, - это осознание колоссальной ценности времени, уважение к точности его измерения, планирование дел заранее.

Мир наших мыслей воздействует и на мир наших подсознательных реакций. Конечно, языковые и культурные нормы развивались совместно, воздействуя друг на друга. Многие метафоры современного англ. языка были зафиксированы уже в античных языках, особенно в латыни. Так, в латыни развитие шло от пространственного обозначения к непосредственному, вследствие чего укоренилась стойкая уверенность в примате объективного опыта над субъективным.

В средние века, сформированные в недрах латыни модели, вступили во взаимодействие с развитием техники, промышленности, торговли, а также схоластической и научной мысли. Все это вместе привело к изменениям состоянии западноевропейского языкового мышления и языкового мира и формированию новых моделей.

Понять свой собственный язык, осознать особенности его моделей непросто, но интересны могут быть и некоторые замечания. Во-первых, можно отметить отличие временных форм русского языка от английского, большую их неопределенность и неточность фиксации момента. Перевод временных форм англ. глаголов на русский язык затруднен.

Во-вторых, 40% лексики русского языка носит оценочный характер (в англ. – 15%). Лексике русского языка присуща категоричность. Из-за того, что нельзя выразиться точно и безоценочно, приходится заимствовать иностранные слова, которые в русском моментально приобретают оценочную окраску.

В-третьих, русский язык глубоко личностно интонирован в лексике и в речи. Это язык художественной, но не научной литературы (отсюда столько заимствованной терминологии в научной литературе).

Русский язык скорее отражает коллективистский опыт, чем опыт индивидуальный. Для выражения индивидуальных черт личности в русском языке имеется 2 тыс. лексических единиц, а в немецком – 4 тысячи, в англ. – 17 тыс.

2.Лингвистическая реконструкция культурной традиции индоевропейцев.

Роль языка как феномена культуры и носителя культурной информации помогают раскрыть исследования другого направления в лингвистике - сравнительного индо-европейского языкознания.

Индоевропейская языковая группа — одна из самых много­численных: в нее входят славянские, германские, романские, бал­тийские и ряд других групп живых и мертвых языков. Более близкими эти языки были в древности, когда группы населения, говорившего на индоевропейских языках, жили в непосредствен­ной близости друг от друга, и, по мнению некоторых ученых (В.Иванова, Т.Гамкрелидзе), составляли совокупность племен с единым языком.

Тесное родство индоевропейских языков было доказано еще в первой половине Х1Х в., когда закладывались основы блестя­щего направления в лингвистической науке — сравнительного индоевропейского языкознания. Выработанная этой школой стро­гая научная методика позволила установить многие закономер­ности развития отдельных языков на различных этапах истории, систему взаимоотношений представителей обширной индоевропей­ской семьи.

Пользуясь сравнительно-историческим методом, исследовате­ли установили, как произносились те или иные до сих пор не известные слова в ряде мертвых или малоизвестных языков. Правильность этих выводов много раз подтверждалась археоло­гическими находками, давшими науке новые тексты, где содер­жались эти самые слова.

Сравнительно-исторический метод дал возможность открыть и понять исчезнувшие и давно забытые языки, такие, как язык живших во втором тысячелетии до н.э. в Малой Азии хеттов, на котором они вели переписку и составляли договоры с египетскими фараонами; тохарский язык, с его текстами, найденными в песках Центральной Азии; бактрийский, памятники которого стали из­вестны только в последние годы и на котором говорили в юго-восточных областях Средней Азии и Афганистане в эпоху Кушанской империи, объединившей в начале новой эры обширные территории.

Выводы сравнительно-исторического языкознания о родстве и соотношении индоевропейских народов выдвинули ряд проблем: их происхождения, культуры, хозяйственного уклада (культурно-хозяйственный тип), формирования и расселения по Евразии.

Традиция изучения языка в тесной связи с культурой носи­телей этого языка не утеряла своего значения и сегодня. Исс­ледования такого характера нередко называются «лингвистиче­ской палеонтологией культуры древних индоевропейцев по язы­ковым данным». Точнее было бы назвать это направление в язы­кознании «лингвистической палеонтологией культуры», поскольку объектом исследования является не праязык, а протокультура.

Итак, изучение и реконструкция индоевропейского праязыка, установление общеиндоевропейских лексем (основ слова по зву­чанию и значению) позволили найти прямые указания на эко­логические и культурные характеристики среды обитания носителей этих диалектов. По этим данным, можно в первом при­ближении реконструировать фрагменты материальной и духовной культуры древних индоевропейцев, дать общую экологическую характеристику среды обитания, постоянно меняющуюся в зави­симости от миграции отдельных индоевропейских племен, т.е. от­ветить на вопрос об исторической прародине индоевропейцев, их происхождении и формировании, т.е. их этногенезе.

Итак, нам предстоит ответить на вопросы: где находилась прародина индоевропейцев; к какому времени относится период существования общей индоевропейской языковой системы, т.е. когда существовала индоевропейская культурная общность. (Ис­следователи (В.Иванов, Т.Гамкрелидзе и др.) считают, что это период не позднее Y-IY тысячелетия до н.э.).

Первоначальной территорией обитания носителей общеиндо­европейского языка можно считать ту географическую область, которая своими экологическими, географическими и культурно-историческими характеристиками соответствует картине среды обитания, получаемой на основе лингвистической реконструкции.

Во-первых, это область с горным ландшафтом (исключая се­верные области Евразии); во-вторых, названия деревьев («горный дуб», «граб», «сосна», «пихта», «грецкий орех») и другой расти­тельности указывают на принадлежность к экологической среде зоны Средиземноморья — Передней Азии.

В пользу горного ландшафта прародины индоевропейцев сви­детельствует также факт формирования представления о «миро­вом древе», что могло произойти в местности с богатым лесным покровом.

Названия животных: «барс», «леопард», «лев», «рысь», «дикий вепрь» и т.д. характерны именно для южной географической об­ласти, и это исключает Центральную Европу в качестве возмож­ной первоначальной территории обитания индоевропейцев. Такой же набор названий фауны реконструируется и для общесемит­ского языка.

Далее. Характер развитого скотоводства и земледелия в об­щеиндоевропейскую эпоху выступает аргументом против отнесе­ния прародины индоевропейцев к областям Центральной и Вос­точной Европы, т.к. в IY тысячелетии до н.э. в период сущест­вования общего индоевропейского языка скотоводство, как и зем­леделие, в Центральной Европе было в зачаточном состоянии, тогда как в общеиндоевропейском восстанавливается развитая система скотоводства с наличием основных домашних животных. Для Восточной Европы, в частности для Северного Причерноморья и Приволжских степей, такое развитое скотоводство изве­стно лишь в III тысячелетии до н.э.

На переднеазиатский ареал как территорию первоначального расселения индоевропейских племен указывает также наличие генетического фактора усвояемости молока в человеческих попу­ляциях. Развитость молочного хозяйства у древних индоевропей­цев устанавливается на основе многочисленных слов для обозна­чения молока и молочных продуктов. Реконструирование корней таких слов (-мелк-), а также название дойной коровы (к'оу) указывает на хорошую усвояемость молока, чего не могло быть у многих народов Южной Азии, в т.ч. Южной Индии, и Африки, где было слабо развито молочное хозяйство. Этот генетический признак объединяет древние индоевропейские народы, для кото­рых особую роль имело молочное хозяйство, и некоторые народы севера Передней Азии.

Распространение у индоевропейцев колесного транспорта и металлургии бронзы также свидетельствует в пользу локализации первоначальной территории обитания этих племен в Передней Азии. Это зафиксировано в названии колесных повозок, изготов­ление которых датируется временем около IY тыс. до н.э., а очагом их распространения является ареал от Закавказья до Вер­хней Месопотамии.

В общеиндоевропейском языке прослеживаются контакты с языками Древней Передней Азии, а также семитские и шумер­ские лексические заимствования.

Таким образом, первоначальная территория расселения ин­доевропейских племен локализуется в Передней Азии, охваты­вая центр территории современных Армении, Турции, Ирана, Ирака.

К III тысячелетию до н.э. культурная общность индоевропей­цев распадается и начинается длительный (охвативший несколько тысячелетий) процесс расселения индоевропейских племен по Ев­разии. Основные направления движения были следующими: в Центральную Азию и далее на восток (тохары, индо-арии) и на запад Евразии. Заселение запада Евразии осуществлялось в виде повторных миграционных волн, охватывающих все новые и новые территории в Центральной и Западной Европе. В этот период продолжается процесс распада индоевропейских диалектов, и по­степенно формируются отдельные языки: итальянский, кельтский, иллирийский, германский, балтийский, славянский, условно име­нуемые по территории, занимаемой ими в историческую эпоху, «древнеевропейскими».

Для древнеевропейских языков общим исходным ареалом рас­пространения (вторичным) можно считать область Северного Причерноморья и Приволжские степи. Отражение этого процесса зафиксировано в гидронимах Северного Причерноморья. Дон - Дану, Днепр - Данапр, Днестр - Данастр и т.д. — это иранские названия; Мураква — Иква и другие с окончанием -ква — иллиро-балтийские; Синд — Синдес, синды, Синдху (река Инд, Индия) — индо-арийские и т.д.

Когда носители древнеевропейских диалектов появляются в Центральной Европе, их культура наслаивается на местные куль­туры, постепенно их ассимилируя. Отдельные островки местных культур сохраняются на протяжении раннего бронзового века. Остатками этих неиндоевропейских племен на севере Пиреней­ского полуострова, которые заселяли некогда весь Европейский континент, могут быть современные баски. Их язык чудом устоял перед натиском и экспансией в историческую эпоху индоевропейских языков, потомков «древнеевропейских» диалектов.

Отличительной особенностью этих доиндоевропейских культур в прибрежной полосе от Скандинавии до Средиземноморья (южные око­нечности Норвегии, Швеции, Дании, Оркнейские острова, Ирландия, Великобритания, Голландия, Севернонемецкие земли, далее к югу — Бретань, юго-западная Франция, запад и юг Пиренейского полуострова, Сев. Африка, острова Средиземного моря, Западный Кавказ является наличие мегалитов (дольменов, менгиров, кромлехов).

Конечный этап индоевропейских миграций относится ко 11-1 тысячелетию до н.э. Этому времени соответствует формирование культурной общности на Балканах, дорийское нашествие, интенсивные передвижения больших масс населения Восточного Средиземноморья, отраженные в египетских источниках как «нашествие народов моря», гибель около 1200 г. до н.э. хеттского государства, гибель Микенской Греции и т.д. В этот период завершается распространение индоевро­пейских диалектов по всему пространству Евразии.

Археолого-лингвистическая гипотеза славянского этногенеза состоит в следующем. Исходный протославяно-балтский массив индоевропейского населения сформировался в лесной зо­не Восточной Европы. Из него выделился и обособился на юге в результате контактов с южными соседями (иранские племена) массив, который можно назвать праславянским. Со­гласно археологическим и лингвистическим данным, на край­нем западе ареала выделилась прабалтская группа. Последую­щее распространение прабалтов и праславян в соответствующих областях постепенно интегрировало неиндоевропейское населе­ние в балтийские и славянскую группы. При этом и прабалты, и протославяне составляли практически единый, хотя и рых­лый этнический массив на протяжении всего I тысячелетия н.э., осваивая все новые территории и ассимилируя местное население, К YI веку н.э. складывается ареал распространения славян, создаются общеславянские языковые формы. В этом времени отмечено наличие общих археологических культур, базирующихся на пашенном земледелии.